Книгу Ю. Цехановича «О маленьких рыбаках и больших рыбах» можно отнести к таким книгам, с героями которых не хочется расставаться. Она написана живо, увлекательно, с хорошим теплым юмором. Рассказ в ней идет от лица мальчика, события развертываются в небольшом дореволюционном городке.
Два друга, Шурик и Федя, страстно увлекаются ужением рыбы. Они мечтают ловить «не каких-нибудь там сорожек, окуньков и прочую мелочь, а щук больших, лещей, голавлей этак фунтов в десять...»
В различные переделки попадают мальчики из-за своего увлечения, но не отказываются от него. После первой, плачевно закончившейся рыбалки, после одной страшной ночи на плотах друзья решают, что просто так, без знания дела рыбы не поймаешь.
Из разговоров со старшими они узнают, в каких местах водятся окуни и щуки, по каким приметам эти места можно найти, на какую приманку и какой удочкой лучше поймать ту или иную рыбу.
Дождавшись лета, друзья отправляются на поиски заветных мест.
Весело, интересно проходит жизнь у мальчиков. Сколько нового узнают они! Сколько чудесных мгновений переживают, знакомясь с окружающей их природой! Шире, значительнее становится их мир, ежедневно раздвигаются его границы.
Приключения Шурика и Феди и составляют содержание этой книги.
Рисунки Екатерины Гилевой.
О МАЛЕНЬКИХ РЫБАКАХ И БОЛЬШИХ РЫБАХ
Первая рыбка
Так давно это было, что как начнешь вспоминать, так кажется, что не о себе вспоминаешь, а о каком-то мальчике, которого когда-то раньше хорошо знал.
Было мне от роду лет восемь. Жили мы вдвоем с матерью, а отец давно умер, когда я еще совсем маленьким был. Мама моя служила в земской управе кассиршей, — пожалуй, единственная женщина была служащая в нашем городке. В то время женщин редко принимали на службу. На ее заработок мы и жили, да еще мамин брат, инженер, помогал нам.
Наш маленький городок стоял на горе. И почти со всех сторон его окружали реки. С одной стороны большая река Сна, по ней пароходы ходили. В Сну тут же впадала другая река — Ярба и город с двух сторон огибала. А в Ярбу еще речка впадала, Серовка. Словом, куда мы ни пойдем, бывало, с мамой гулять, обязательно на реку придем, не на ту, так на другую.
А на реке, особенно по праздничным дням, весь берег рыбаками усыпан. И старые и молодые сидят по целым дням с удочками и на поплавки смотрят. А больше всего, конечно, среди них было мальчиков — и постарше меня, и одних лет со мной.
Как я леща ловил
С Федей мы, действительно, подружились.
На другой же день я пошел к нему, встретил его на улице у ворот и к себе затащил. Почти целый день он пробыл у нас. И целый день мы с ним, что называется, не покладая языка, проговорили — столько у нас общих интересов нашлось. Но, конечно, больше всего говорили о рыбе и об ужении. Федя по этой части оказался человеком знающим, и я много нового узнал от него. Показал я ему свои рыболовные богатства, и он мне объяснил употребление некоторых не известных мне рыболовных принадлежностей.
Но главное — узнал я от него самую простую и самую важную вещь: чтобы рыбу ловить, надо знать ее. Знать, в каких местах какая рыба живет, чем и когда она кормится и когда и где, следовательно, надо ловить ее. Пескарь, например, живет на неглубоких местах, где дно покрыто крупным зернистым песком с галечником и где течение есть. Уклейка на поверхности воды ходит, и ловить ее надо «на верховую», то есть без грузила, чтобы насадка, червяк или муха, неглубоко в воде плавала. Ерш живет в глубокой тихой воде и кормится вечером. Много еще нового рассказал мне Федя. Спросил я у него, откуда он все это знает, а Федя говорит:
— Отец у меня рыбак, так от него. Он меня иногда берет с собой рыбу удить.
Приключение на Ярбе
Скоро осень наступила. Отдала меня мама в школу, в ту самую, где и Федя учился, в городское училище, только в другой класс. Появились у меня новые интересы, и рыбная ловля стала забываться. А тут и зима пришла.
В конце зимы приехал к нашей Марьюшке из деревни ее отец — этакий ласковый седенький старичок. И весь пушистый — и волосы у него пушистые, и борода пушистая, и усы, и даже брови пушистые. А вокруг глаз — морщинки лучиками.
Конечно, я с ним в разговоры пустился. Привел его в свою комнату, усадил на теплую лежанку и давай расспрашивать: велика ли деревня, есть ли лес, есть ли река...
— Река у нас есть, — говорит. — Конечно, небольшая, даже, можно сказать, вовсе маленькая. Нелаза называется.
На большой реке
В это лето долго не пришлось мне поудить. Сначала, пока высокая вода в Ярбе стояла, я не смел и подумать попроситься у мамы на реку. А во всю вторую половину мая шли обложные дожди. Уж и учение в школе давно кончилось, а я все еще сидел дома и с тоской глядел на свои удочки. И Федя на реку не ходил. Отводили мы с ним душу только тем, что строили широкие планы на то время, когда будет хорошая погода: и окуня большого ловить собирались, и щуку на жерличку, и леща на «кисточку».
В самом начале июня наступила наконец ясная, теплая погода, и в какие-нибудь три дня земля подсохла. Решился я наконец попроситься у мамы на реку.
— Что ж, — сказала мне мама, — пожалуй, иди. Надеюсь, ты теперь благоразумнее стал и в реку больше не упадешь.
Побежал я сразу же к Феде, и решили мы с ним идти завтра с утра. Вечером червей накопали, приготовились.
На Прорве
Дурное настроение не прошло у Шурки и на следующее утро, да и я невеселым поднялся. Встали мы с ним рано-рано — с вечера-то выспались. От вчерашнего ненастья и следа не осталось — солнышко, хоть оно еще только-только над садом поднялось, такое яркое, всю комнату нашу заливает светом своим. А мы оба почему-то надутые и кислые. И не смотрим друг на друга и не разговариваем.
Наконец, Шурка выдвинул ящик своего столика и стал в нем разбираться с таким видом, точно до меня ему и дела никакого нет.
Тяжело мне стало с ним оставаться. Вышел я в сени, взял удочку и пошел, сам не зная куда. А Шурка из окна меня спрашивает:
— Ты куда же?
НАШ АКВАРИУМ
Макарьинский пруд
Мне было одиннадцать лет, а моему лучшему другу Феде — двенадцать. Мы оба любили удить рыбу и, бывало, летом дни и ночи проводили на реке с удочками.
И в это лето, как только кончились учебные занятия, мы с жаром принялись за ужение. Но ловилась рыба плохо — попадалась одна мелочь, а интересной рыбы мы и не видали.
Кто-то сказал нам, что на Макарьинском пруду хорошо берут на удочку караси. Карасей нам с Федей еще ни разу не приходилось удить, мы и решили идти на Макарьинский пруд.
До Макарьина, старинной заброшенной усадьбы, было всего два-три километра. Из нашего городка она была хорошо видна: на горе большой нежилой дом с колоннами и балконом, старый сад по склону горы, а еще ниже — широкая луговая пойма судоходной реки Сны.
Неудачи
На другой день я проснулся рано и, не одеваясь, побежал к своим банкам. Смотрю, что такое?! Карасики в воде кверху брюхом плавают — мертвые. Из полутора десятков личинок плавунца осталось пять-шесть, самых крупных, а от остальных валялись только ножки, головы и обрывки шкурок на дне банки. Вот хищные какие, думаю, даже друг друга не пощадили. А в маленькой баночке, где был жук-плавунец, — никого нет.
Я даже растерялся сначала, так все это было для меня неожиданно. Почему же, почему, думаю, так случилось? А, впрочем, если разобраться, так оно и понятно. Карасиков посадил я вчера, не подумавши, в непривычную для них колодезную воду, — вот они и умерли. Личинки переели друг друга потому, что я им никакой еды не дал. А вот куда жук девался? Может быть, кот Васька выловил? Нет, Васька, прежде всего принялся бы за карасиков. А может быть, жук улетел? Окно ведь всю ночь было открыто... Летают ли водяные жуки?.. Не знаю...
Сидел я так около банок и размышлял. В комнату заглянула мама.
— Что же это ты, Шурик, так, не одевшись, и сидишь? И такой грустный?
Книга
На другой день я подошел к окну, где стояли мои банки, и обрадовался. Вода в них, действительно, отстоялась и была совершенно прозрачная. Но чуть только я слегка пошевелил карандашом воду в одной из банок, как клубы мути поднялись со дна. Стало ясно, что если посадить в банку хотя бы одну только маленькую, но бойкую козявку, она через пять минут взмутит всю воду.
Эх, думаю, даже и такого-то аквариума мы не сумели сделать. Нет, надо нам еще учиться да учиться.
Скоро пришел Федя. Мы с ним позавтракали и около полудня пошли смотреть аквариум.
Домик, в котором жил Семен Васильевич, был небольшой, еще совсем новый, украшенный затейливой резьбой. И всюду вокруг него в изобилии росли цветы и всякая зелень. И на окнах в горшках и ящиках, и в палисаднике на клумбах были цветы, и по стенам они вились на протянутых веревочках. А когда мы вошли во двор, то и здесь увидели затейливо разбитый цветник.
Рыбий праздник
Однажды утром мы с Федей только что собрались в очередной поход за кормом для наших животных. Вдруг слышу, мама в передней с кем-то громко поздоровалась и разговаривает. Меня любопытство разобрало — кто бы это, думаю, мог быть к нам так рано. Выбежал я в переднюю, смотрю и глазам своим не верю — Екатерина Васильевна, а с ней сам Шурка...
Шурка был мой товарищ. Мы в эту зиму учились с ним вместе, в одном классе. А Екатерина Васильевна была его мать, жена капитана Бутузова, — наша старая знакомая. Летом они жили не в городе, а в селе Людце на реке Сне. Я бывал у них в Людце и очень хорошо время провел — много удил, окуней больших наловил, щуку поймал...
Доброе худое лицо Екатерины Васильевны, с длинным носом и впалыми щеками, было озабочено больше, чем всегда. Да и Шурка был не такой, каким я привык его видеть летом. Хоть и загорел по-летнему до черноты, но в нем совсем не видно было его обычной уверенности, а наоборот, — что-то болезненное и жалобное заметил я на лице его... Его левая рука была на перевязи и вся кисть обмотана повязкой.
Слышу, Екатерина Васильевна говорит маме:
На Ивачевском озере
Через несколько дней после нашего возвращения из Людца я неожиданно остался один: Федя уехал в деревню к какой-то своей родне. Мне стало скучно — ведь я без Феди жить не мог. Все у меня из рук валилось. Даже самое важное наше дело — наши зверушки, вдруг перестали занимать меня, и хотя я продолжал ухаживать за ними и кормить их, но делал это без увлечения, а как будто по обязанности.
Однажды вышел я за кормом для них на берег Ярбы. Настроение у меня было, как и во все эти дни, невеселое, а вид, должно быть, кислый. По крайней мере, встретившийся со мной Тараканщик, прежде всего, спросил меня:
— Что с тобой? Кислую капусту ел? Селедку с уксусом и с горчицей? Ел? Ел. Так?
— Нет, — говорю, — не ел. Скучно мне, Федя уехал...