Деревня, казалось, вымерла. Порыжевшие от солнца рыбачьи сети, натянутые на колышки для просушки, бросали на песок клетчатую тень. Под ними спал старый рыбак. На куполе мраморного храма, более чем наполовину засыпанного песком, трепетал белый флаг. На вершине холма росла кокосовая пальма, под которой мирно стоял осел. Чуть-чуть поодаль виднелась ограда, за которой сразу же начиналась роща кокосовых пальм, тянувшихся вдоль всей деревни. Рыбацкие хижины утопали в зелени пальм.

Песок на этом берегу был мягок и прохладен. Но по мере удаления от моря он становился горячей и тверже. А у подножья скалы, где засохла морская пена и валялось множество разноцветных камешков и ракушек, песок поскрипывал под ногами, издавая звук раздавливаемого стекла.

Гуль долго шел вдоль берега, наслаждаясь красотой моря. Иногда он останавливался и, наклонившись, поднимал с земли особо красивый камешек или раковину. Море в этом месте, вдаваясь в берег, образовало полукруглую бухту, берега которой терялись где-то в синей дали. На одном краю бухты стоял рыбачий поселок, на другом деревня, где жил Гуль, а посередине был чудесный пляж и скалы.

Внезапно Гуль остановился. У подножья одной из скал он увидел перевернутую лодку, а рядом с ней девушку, которая спала, раскинувшись на песке. Ладони и ступни девушки были окрашены хной, а к иссиня-черным, блестящим, как слюда, волосам была приколота роза, которая переливалась и сверкала в лучах солнца, как золотая. Одну руку девушка подсунула себе под щеку, другая лежала на песке ладонью вверх. Гуль насчитал у нее на руке семь браслетов, семь кроваво-красных стеклянных браслетов. Рука эта показалась ему изумительно красивой. Тени от длинных густых ресниц лежали на щеках девушки, ноздри тонкого носа чуть заметно вздрагивали. Гуль снова взглянул на ее руку, украшенную семью стеклянными браслетами. Подойдя поближе, он уселся на песок и принялся осторожно разбирать перепутавшиеся между собой браслеты.

– Оставь меня, не мешай спать, – проговорила девушка сонным голосом.