— Последнее время, — Пруденция отхлебнула из чашки, опоясанной орнаментом в виде пляшущих дервишей, — странные жалобы, странные просьбы.

Блеснула и вмиг пересохла влажная полоска — губы её от природы всегда горячи, едва ли не горячее, чем кофе.

— Не замечал, — признался Пий.

Откуда такая уверенность, что у неё такие губы, он же не отоларинголог, способный измерить температуру одним взглядом? Не было ли между ними чего-нибудь? Годков десять назад, а? Вряд ли. Нет, абсолютно исключено: уж кто-кто, а Пий свою память знает вдоль и поперёк, и по диагонали. Ну а если всё-таки было бы? О чём, интересно, они бы тогда болтали — в оглупляющие месяцы ухаживания, взаимного цветения? Два зануды-врача, реаниматолог и психотерапевт. Наверняка всё о том же. Она ему рассказывала бы о своих раздавленных и разбитых, он ей — о своих расстроенных и растерянных. Вот и сейчас Пий поймал себя на мысли, что пациентка, которой назначено здесь, в кафе через сорок минут… нет, уже через полчаса — никудышная тема. Слишком всё банально. То ли дело у Пруденции:

— На днях по кускам собирали одного. Со стенок метро соскребали. А он пришёл в себя и оглядывается так… Не отпускаете? — говорит. Нет. Почему? Клятва Асклепия. Ясно.