Он подготовил все: грязные бинты, нож, рваную военную форму, испачкал руки и ноги. Самое главное, что у него были документы покойного Дэвида Эллиса, чье тело гнило сейчас на солнце.

Но, несмотря на свой совершенный план, Кашмен нервничал. На лбу выступили капли пота, сердце бешено билось в груди. Во рту ощущался неприятный привкус.

Кашмен стоял в маленьком, дурно пахнущем кабинете и слушал. Если все пройдет хорошо, личность отъявленного предателя Эдвина Кашмена исчезнет, но, прежде чем это случится, должен замолчать Харш. Нелегко это сделать: Харш силен как бык. Ошибки не должно быть. Выбраться из создавшегося положения можно, только убив этого человека.

Кашмен взглянул на часы над дверью: через минуту или немного позднее должен войти Харш.

Он ждал и слушал, чувствуя, что эти ненавистные секунды не лучше, чем угроза смерти.

Судья Таккер открыл третье заседание суда.

– Итак, что нам известно об обвиняемом со слов инспектора Ханта? Хант был инспектором уголовных расследований и утверждает, что знал обвиняемого в 1934 году. Он не разговаривал с ним, но слышал его политические речи, и поэтому знает его голос. Он говорит, что с 3 сентября по 10 декабря 39 года находился в фольстауне и слушал радиопередачи. Поэтому он сразу же узнал голос обвиняемого…

Члены суда внимательно разглядывали обвиняемого. Процесс в Олд-Бейли шел уже третьи сутки. Обвиняемый работал диктором германского радио и сейчас печально посматривал на адвоката, который должен был защищать его.

Основные доказательства были предъявлены в первый день.

– 28 мая сего года, вечером, вы были с лейтенантом Перри в Германии, в лесу, в районе датской границы, около Флансберга?