Она лежала на постели очень тихо, смутно сознавая, что ей следует быть не здесь, ей следует заниматься чем-то очень важным, но чем — она не могла припомнить.

Она пошевелила своими длинными ногами, ощущая гладкость постельного белья. Что ей нужно сделать? Нечто… Что это было? Она не могла припомнить. Была какая-то слишком большая неприятность. Все было слишком большой неприятностью.

Вдалеке прозвучала корабельная сирена, этакий негромкий мягкий вой. Ее сердце ощутило удар, но она не шевельнулась. Теперь она вспомнила. Судно, конечно. Оно отплывало в два часа. Они неоднократно повторяли, что не будут никого ждать. Что-то произошло в Гаване. Они не сказали, что именно. Они даже не допускали, что это произойдет, но по жестам, по тревожным взглядам, по их волнению можно было понять, что нечто должно произойти и могло быть неприятным.

Низкорослый рябой стюард, подавая ей пальто, подчеркнул, что необходимо быть на борту к полуночи. Он был мил, невзирая на следы от оспы, и она постаралась уверить его, что вернется гораздо раньше. Она бы так и сделала, если бы не встретилась с Лейси.

Она беспокойно пошевелилась. Лейси. Она увидела его накануне вечером. Высокий, очень элегантный в своем белом вечернем костюме. На него было приятно смотреть. Любая женщина подумала бы так же про его худощавое лицо, полные губы и насмешливый, циничный взгляд.

Было жарко. Слишком жарко, чтобы оставаться в постели, подумал Квентин, откинув простыню и встав на кокосовую циновку.

Сквозь щели в ставнях проникало солнце и жгло его ступни. Он почесал голову, зевнул, потом полез под кровать за шлепанцами. Он сел, глядя на стену, и осознал, что чувствует себя прескверно. Это, должно быть, из-за рома, который он глушил минувшим вечером. Этот парень Моркомбр явно умел смешивать напитки. Он наверняка знал, как ублажить такого рода компанию. Эти газетные фоторепортеры большую часть своего времени проводят в кабаках. Он помассировал пальцами голову. Потом полез в комод и достал бутылку шотландского виски. Он налил в бокал немного ледяной воды и на три пальца виски, потом вернулся и сел на кровать.

Питье было отличным. Он лениво потягивал его, прикидывая, чем предстоит заняться сегодня. Много не сделаешь, решил он. Придется лишь сидеть и ждать. Ну что ж, он к этому привык. Он может справиться с этим прекрасно.

Он дотянулся до ставней ногой и распахнул их. Оттуда, где он сидел, ему была видна гавань и небольшая часть бухты. Наклонившись вперед, он мог увидеть старый замок Морро. Он глубоко вздохнул. Место довольно приличное, решил он. Очень, очень приятное на вид. Он встал и подошел к открытому окну. Внизу владения отеля простирались до набережной. Цветы, деревья, пальмы — все, что так богато росло в тропическом тепле, простиралось перед ним. Он напряг мышцы и зевнул. Неплохо, подумал он, совсем неплохо. Иностранный корреспондент «Нью-Йорк пост» пребывает в «машине», которая видала и миллионеров. Он допил виски. Он не возражал бы побиться об заклад, что в отеле нет никого, кроме Моркомбра, его самого да еще генерала. Он кисло усмехнулся. Оттуда, где он стоял, видна была набережная, выглядевшая зловеще пустынной. Территория отеля была тоже пустынной.

«Права пословица, — подумал он, — крысы бегут с тонущего корабля».