Капитан О'Халлаген остановил свой джип во внутреннем дворике американского посольства в Париже, взял с заднего сиденья черный «дипломат», вылез из машины и поднялся по ступенькам лестницы. Он пересек холл и остановился, увидев идущую ему навстречу молодую красивую девушку. Это была Мари Дэвис – личный секретарь шефа парижского отделения ЦРУ.

Мари улыбнулась в ответ, и ее глаза метнули на капитана восхищенный взгляд. Она всегда испытывала легкое сердцебиение при виде этого бравого молодца. «Как, должно быть, приятно очутиться в его объятиях!» – подумала она.

– Хэлло, Тим, каким ветром тебя занесло к нам?

– Патрон у себя? – О'Халлаген задал этот вопрос совершенно машинально, думая совсем о другом. Его занимала мысль о том, что было бы совсем неплохо очутиться когда-нибудь в постели с этой красоткой.

– Вы же сами прекрасно знаете, что он всегда здесь. А вот вас я не видела целую вечность. Вы были в отпуске?

Марк Гирланд находился в подавленном состоянии. Единственная вещь, которую он боялся в жизни, были одинокие вечера в бедно обставленной мансарде на седьмом этаже облупившегося старого дома на Рю де Свис.

«Может, пойти куда-нибудь?» – подумал он. Но на улице идет дождь, а ботинки совсем дырявые. «Может, все же пойти? Но куда податься, когда у тебя в кармане всего восемь франков, – вздохнул он и попытался устроиться в шезлонге, заменявшем ему кресло. – Все несчастье в том, что я неудачник… У меня столько блестящих идей, как делать деньги… И что же… Достаточно было трех неудач на скачках, чтобы все спустить».

Так он потерял деньги, позволившие ему заняться чем-нибудь другим, кроме опостылевшего ремесла контрразведчика.

Несколько раз он наведывался к Джону Дорну, но тот всегда был безапелляционен:

– У меня нет работы для такого человека, как вы, Гирланд, – говорил он. – Вам нельзя доверять. Вы в первую очередь руководствуетесь своими личными интересами, а уже потом интересами дела… Я не знаю, что делать с человеком, все время думающем о себе… Вы больше не работаете на меня.

Чрезвычайно обеспокоенный и взволнованный, Дорн ожидал очередного сообщения по одному из трех телефонных аппаратов, установленных на его письменном столе. Его разбили наголову!.. Он был в тупике и спрашивал себя, как найти из него выход.

«Я совершенно забыл об осторожности. Нужно было изолировать эту женщину сразу же после разговора с О'Халлагеном. Сколько дорогого времени ушло на поиски Вольверта, расшифровавшего эти иероглифы, а потом на вербовку Гирланда. Что скажет Вашингтон, когда узнает, что не мы первые наложили лапу на любовницу Кунга?»

Сначала Дорн решил было немедленно дать отставку Гирланду, но чутье старого разведчика не позволило сделать ему этот опрометчивый шаг. Если кто-то еще и мог исправить положение, то только сам Гирланд.

Его руки передвигались от одного телефонного аппарата к другому, словно рука игрока, не знающего, на какой номер поставить последнюю ставку.

Наконец он решительно отодвинул телефон, связывающий его с О'Халлагеном, и снял трубку радиотелефона, служившего для переговоров с «Ягуаром».

– Как она красива! – сказала Джаннет с завистью в голосе.

– Да, недурна, – согласился Гирланд.

Он отошел от кровати спящей женщины. Этот человек, казалось, не боявшийся ни Бога, ни черта, был смущен.

«Она действительно красива, – думал он. – Даже очень красива. Хорошенький у меня будет вид в роли ее мужа, когда она проснется!»

– Как она себя чувствует, по вашему мнению? – спросил он, глядя на сосны за окном.

Какое-то необычное движение разбудило Гирланда. Он открыл глаза и прислушался.

– Спи, – прошептала Джаннет, – я возвращаюсь к себе.

– Который час?

– Только что пробило шесть.

Гирланд зевнул и слегка потянулся. Солнечные лучи уже проникли через окно. Джаннет сидела на кровати. Он приподнялся, обнял девушку и поцеловал.

Фервью медленно приходил в упадок. Всего несколько лет назад это был преуспевающий и многолюдный городок на Среднем Западе, чье процветание зиждилось на двух машиностроительных заводах. Теперь золотой век Фервью кончился. Его промышленность не могла конкурировать с продукцией современных заводов, как грибы после дождя выросших в тридцати милях по соседству, в Беновилле.

Этот новый город как магнитом притягивал к себе молодежь. Притягивал своими ночными клубами, барами, неоновыми рекламами кинотеатров, удобными квартирами, возможностью сделать карьеру.

Молодежь Фервью бросала умирающий город и переезжала в Беновилль или еще дальше на Восток. Ее примеру последовали дельцы, и вскоре в Фервью осталась только кучка упрямых старожилов.

Фервью угасал… Это было видно по пыльным улицам, обветшалым домам, магазинам с устаревшими товарами на прилавках. Буквально на глазах от фасадов домов отваливалась штукатурка, сады вокруг дичали и зарастали сорняками.

Однако город еще жил. Этим он был обязан не столько неистребимому духу предпринимательства, сколько забывчивости Филиппа Хармана, ныне покойного. Некогда он был полновластным хозяином этого городка. Десять лет назад он начал издавать небольшую еженедельную газету под названием «Клерион». Этот еженедельник проповедовал на своих страницах взгляды Хармана на мораль, политику и религию. После кончины Хармана газета перешла в руки ее главного редактора Сэма Тренча.

В этот день, войдя в свой кабинет, Клер неожиданно застала там своего коллегу Барнса и еще какого-то тощего субъекта. Мужчины развлекались игрой в кости.

Клер только что вернулась из муниципалитета, где пыталась получить сведения о сносе трущоб Пиндерс-энда.

– Хэлло, Клер! – приветствовал ее Барнс. – Прости, что мы здесь расселись, но никто не ожидал, что ты так быстро вернешься.

– Убирайся отсюда, Ол, и не забудь прихватить своего друга, – ответила Клер. – Мне нужно поработать.

– Ты не знакома с мистером Тимсеном? – поспешно спросил Барнс. – Тимми, это мисс Рассел… Та самая мисс Рассел!

Гарри Дюк сидел на зеленом сукне игорного стола, небрежно потряхивая в руке кости.

– До меня дошли слухи, что Белман чего-то боится, – проговорил он и бросил кости на стол.

Келлс сонным взглядом следил на ним. Все кости упали шестерками вверх.

– Совершеннейшая случайность, – сказал Келлс.

Дюк собрал кости, несколько раз встряхнул и снова бросил на стол. Опять выпали только шестерки. Келлс удивленно хмыкнул, сдвинул шляпу на затылок и засунул пальцы за пройму жилетки.

Питер Каллен как раз закончил завязывать галстук, когда послышался звук мотора старенького «Форда» Клер. Он быстро надел пиджак и поспешил встретить ее. Клер Рассел очень много значила для Каллена. И не только из-за своей красоты. Красивых девушек он знал много. Нет, он был убежден, что здесь имеет место настоящая любовь. Клер была очень не похожа на тех девушек, которых он знал раньше.

Они познакомились, когда она из-за небольшой поломки в машине остановилась возле его бензоколонки. Пока она ждала конца ремонта, Питер подошел к ней, и они разговорились. Каллену некогда было ухаживать за Клер, поэтому уже во время второй их встречи он взял у девушки телефон, и с тех пор они стали встречаться регулярно. Он знал, что в Фервью Клер чувствует себя заживо погребенной, поэтому лез из кожи, чтобы развлечь ее. Клер два раза в неделю приезжала в Беновилль, и они вместе ходили в театр, ужинали в ресторане, разговаривали о книгах.

Перегнувшись через перила лестницы, Каллен свистнул, и Клер подняла голову. Ее глаза засветились радостью.

– Я не опоздала? – спросила она.

– Нет, сейчас ровно восемь, – ответил он, обнимая ее. – Хорошо, что ты приехала. Как дела?

Гарри, сидя за длинной стойкой бара в «Монте-Карло», первым увидел Питера и Клер. Его взгляд задержался на девушке, и он медленно поставил стакан на стойку: она резко отличалась от всех знакомых ему девушек. При взгляде на ее красивую фигуру, каштановые волосы и карие глаза у Гарри появилось какое-то странное и новое для него ощущение.

Питер, в свою очередь, заметил друга и подошел с Клер к нему.

– Ну вот и мы, – проговорил Питер, стараясь скрыть свое замешательство. – Это Клер, Гарри. И я хочу, чтобы вы подружились.

Клер была ошеломлена. Она представляла Гарри Дюка совершенно иным, и теперь ей стало понятно то восхищение, которое Питер испытывал к своему другу. Она с запозданием протянула руку, смущенная проницательным взглядом из-под черных густых ресниц. У него были темные, коротко подстриженные волосы и приятный тембр голоса.

– Рад познакомиться с вами, – сказал он. – Я долго ждал этого момента.