О борт корабля, идущего вдоль пустого, будто бы вымершего берега, плескали волны. Поскрипывали снасти, иногда хлопали паруса, ловящие неверный, долетающий со стороны берега ветерок, что нес с собой зарданскую пыль, запах выжженной под солнцем травы и уныние.

Уныние вообще было господствующей эмоцией на корабле. И неудивительно. Мало кому хотелось возвращаться на эти проклятые всеми, вместе и по отдельности, богами земли. Да еще и именно в это время.

Благородный дворянин оу Ренки Дарээка был, пожалуй, единственным человеком на этом корабле, сохранявшим бодрость духа и веселое настроение.

Несмотря на свои неполные двадцать лет он уже успел испытать на себе несколько весьма чувствительных ударов судьбы, которые от иного, менее сильного и удачливого человека оставили бы лишь жалкое мокрое пятно, а может, и того меньше.

Было еще довольно раннее утро, когда с приставшего к берегу корабля на причал порта Фааркоон сошли два молодых человека в зелено-красных гренадерских мундирах. Поскольку подобные мундиры в Фааркооне были еще весьма узнаваемы, хотя в последнее время и стали редкостью, оба юноши удостоились пристального внимания разношерстной публики, состоящей из королевских и портовых служащих, представителей торговых домов, артелей грузчиков и всякого портового сброда, который неизбежно собирается по случаю прибытия в гавань каждого нового судна.

И что же смогла увидеть вся эта публика, наблюдая за тем, как офицеры в мундирах Шестого Гренадерского полка сходят по трапу? Оба юноши были весьма молоды, на вид им едва исполнилось двадцать. Однако один из них уже козырял погоном второго лейтенанта с множеством наград, среди которых понимающий человек разглядел бы даже пару знаков высшей военной и гражданской доблести. Второй же хоть и мог «похвастаться» только чистым погоном, пребывал уже в чине третьего лейтенанта, что свидетельствовало о немалом состоянии его семьи.

Многие понимающие толк в тканях представители торгового сословия наверняка бы отметили, что мундиры юношей пошиты из дорогой, но скорее практичной, чем нарядной материи, явно привезенной со Старых Земель. А характерный зарданский загар да пара пистолетов, заткнутых за пояс одного из офицеров, явно намекали, что прибыли юноши прямо с линии фронта. В то же время пошив мундиров и их особая отделка говорили о том, что над ними работали лучшие столичные мастера и это вылилось в весьма кругленькую сумму.

Что еще такого необычного мог бы приметить глаз человека, знающего толк в наблюдении и понимающего особенности портовой жизни? Ну, пожалуй, ту стремительность, с которой оба юноши прошли таможенный и портовый контроль. В основном неспешные служаки, стоящие на защите экономических и политических интересов родной страны и обычно не пренебрегающие возможностью доказать всем подданным и гостям королевства свою значимость путем разного рода придирок и проволочек (что, говорят, частенько весьма благотворно отражается на финансовом благополучии самих чиновников), буквально вытянулись во фрунт и с большим почтением и даже без намека на досмотр багажа самолично сопроводили офицеров и подчиняющихся им двух солдат к трапу, едва лишь ознакомились с предъявленной вторым лейтенантом бумагой. И это уже тянуло на небольшую сенсацию, ибо было весьма и весьма нехарактерным нарушением веками устоявшихся порядков. Так что нечего удивляться, что толпа встречающих довольно сильно поредела и уже спустя минут двадцать половина города была извещена о столь редком и необычном явлении.

– И все-таки ты редкостная вредина, Готор! – заявил Ренки, с удовольствием разваливаясь на тюфяке в палатке своего приятеля и обводя глазами «помещение» в поисках штопора, чтобы открыть бутылку фааркоонского вина, которую держал в руке. – Отправил меня за тридевять земель, а сам развлекался. И не возражай: я тут уже наслушался рассказов!

– Да всего-то и делов – отбили четыре вылазки, – отмахнулся Готор, доставая из сундучка штопор и кружки. – Кредонцев положили немало, а сами потеряли всего десяток. Но ведь для того окопы и роются, чтобы иметь возможность относительно безнаказанно расстреливать атакующего неприятеля. Просто тут такая тактика еще непривычна, вот и кажется народу чудом, что у нас соотношение потерь даже круче, чем один к двадцати. А если еще учитывать чуть ли не сотню пленных… На фоне нашей общей скуки это и правда представляется большой победой. А в остальном… Если копать землю под палящими лучами солнца или на ощупь в темноте ты считаешь развлечением, то да, я тут вовсю развлекался. Наливай!

– Извольте! – тоном кабацкого служки ответил Ренки и наполнил кружки. – Я прихватил дюжину ящиков такого! – продолжил он, чокнувшись с Готором и сделав глубокий глоток. – Еще взял дюжину ящиков похуже качеством и шесть бочек для солдат. Ты доволен?

– А то, – радостно кивнул Готор. – Есть что раздавать в качестве подарков. Тут вино ценится повыше денег. Армейские интенданты, как обычно, закупили такую мерзость и кислятину, что впору в ней гвозди растворять. Кажется, это политика армии, чтобы солдаты на войне не слишком напивались. Только все равно напиваются, а потом дохнут от болезней желудка Но, я слышал, ты отличился не только на закупках вина. Риишлее прислал письмо, где расхваливает тебя в самых восторженных выражениях. Да еще и тонко намекает, что подробностями ты поделишься со мной при встрече. И кстати, я не льщу, ты и правда молодец. Об экипажах и специальных тележках я и не подумал. Решил, что тут, в прибрежных краях, кто-нибудь да найдется.

– А, такие мелочи, – в свою очередь махнул рукой Ренки, однако зардевшись от удовольствия. – Когда Одивия Ваксай сказала, что по Фааркоону шатается множество безработных моряков, потому что купцы боятся выйти в море из-за кредонских пиратов, разбушевавшихся больше обычного, и что эти моряки могут что-то там делать с судами вроде ремонта, я смекнул, что кто-то же должен будет вести брандеры на кредонскую эскадру. А до того тащить их от ближайшего порта и собирать на месте. Вот и решил нанять таких ребят прямо в Фааркооне и привезти с собой. Благо в средствах и возможностях Риишлее нас почти не ограничил, так что я, с разрешения военного министра, зафрахтовал у Дома Ваксай сразу три корабля. На одном доставил экипажи, верблюдов и специальные возки. Возки, кстати, – это не моя заслуга, их придумала Одивия Ваксай, она же помогла и с подбором экипажей. Вынужден отдать ей должное – эта девица и впрямь очень смышленая, будто бы и не женщина вовсе.

– Сударь, вы конечно же герой, однако, если хотите дожить до тридцати, вам стоит снизить накал своего героизма! Вы только посмотрите на этот синяк! Чудовищно!!! И ребра наверняка треснули… Ну-ка. Знакомая «кираса», а? Надевайте!

– Оу Мавиинг, – прохрипел Ренки, надевая специальный корсет, в котором уже успел «покрасоваться» полтора года назад. – Пожалуйста, скажите, как там оу Готор?

– Ох, – тяжело вздохнул полковой лекарь Шестого Гренадерского полка оу Мавиинг. – Увы, Ренки, но это тот самый случай, когда, скорее, стоит обратиться к заступничеству богов. Все, что мог, я сделал, а дальше уже их воля…

– Может, надо…

– Не надо! – оборвал Ренки лекарь. – От вашей компании я уже и так получил немало, так что не вздумай об этом даже и речь вести. Да и вообще! Захват целого форта – а у меня всего шесть десятков пациентов, и убито человек тридцать. Где это видано? Человека, сделавшего возможной такую победу, любой уважающий себя лекарь будет лечить лучше, чем собственных детей! У тебя вон и то потерь больше. Хотя, конечно, пусть Небесный Верблюд тяпнет меня за задницу, если вы оба не совершили настоящее чудо! Как я слышал, оу Дезгоот сейчас принимает капитуляцию остатков гарнизона Лиригиса. Полагаю, в ближайшее время он станет генералом, а достопочтенный оу Крааст сотрет все свои зубы, скрипя ими от досады и ненависти!

– Слушай, Готор, а что такое параллельный мир?

Ренки и сам не смог бы вспомнить, с чего это он так расхрабрился, чтобы задать подобный вопрос. Наверное, обстановка была такая – располагающая к откровенности.

Светлая ночь при полной луне, да еще и посреди моря. Несильный, но уверенный ветерок наполняет паруса и дает ощущение прохлады… Ренки в такие ночи обычно всегда плохо спалось, и потому он выбрался на палубу корабля, следующего в Фааркоон, чтобы подышать немного прохладным ночным воздухом и полюбоваться безбрежными просторами неба и океана, прежде чем возвратиться в свою крохотную душную каютку.

Тут же он застал и Готора, который сидел на канатной бухте, неспешно прихлебывал из бутылки и любовался луной и океаном.

– Тоже не спится? – поинтересовался друг.