И вот снова в доме зажглось окно. И высветилось в холодную синь осеннего вечера два сплетённых силуэта: женская головка, безвольно склоненная на мужское плечо, и очертания тонких девичьих рук, обнимающих широкий мужской торс. И такое вот сплетение силуэтов хорошо подчеркивало мужское упрямство. Два тёмных силуэта на фоне жёлтого электрического света.

— Прошу тебя, не уезжай! Неужели мы только для того и встретились, чтобы расстаться? Я без тебя ни одной минуты не проживу, я не хочу без тебя жить, понимаешь, не хочу! Я люблю тебя, неужели это так мало значит? Я не хочу снова туда, где тебя нет. Ведь ты нашёл меня среди миллиардов людей! Если ты исчезнешь, меня здесь уже ничто не удержит, мне никто, кроме тебя, не нужен… — Она говорила это, а сама чувствовала, что на каждое сказанное ею слово в ответ в нём росло это злосчастное упрямство.

— Ну что ты, успокойся, всё будет хорошо. — Он легонько прижался щекой к её душистым волосам. — Мне обязательно надо ехать! Ты у меня единственная, и я должен привезти тебе заветную птаху: ту самую синюю птицу, что приносит счастье. И у нас с тобой будет большое надёжное счастье до конца наших дней. Только не туши свет в своём окне — этот свет будет для меня искоркой спасения на случай неудачи.

И вот уже окно любимой скрыли осенние дожди, затушевал январский снегопад, завалила сугробами свирепая вьюга, а потом отдалила весенняя распутица.