Мы познакомились еще при коридорной системе. Уходя по утрам на службу, я заглядывал по дороге в огромную общую кухню с длинным узким, как в операционной, столом через всю комнату, где женщины что-то рубили, толкли, препарировали, шлепали ладонями по желтому резиновому тесту — творили. Я махал рукой жене, и она грустно улыбалась мне на прощание уголками губ — всегда одинаково: ее мучило, что я ухожу на работу, а она, молодой, едва окончивший техникум химик, носит пестрый халат хозяйки дома вместо белого халата хозяйки лаборатории. Жена, конечно, сказала бы, что я, как всегда, упрощаю, что дело не в халатах, а в том, что ее «заедает быт», «жизнь проходит зря» и «в техникуме ей прочили такое будущее...»

Итак, я вдыхал смешанный, сложный запах супов, рыбы и печева, выдерживал порцию жениной грусти и торопился уйти по делам. От газовой плиты мне ободряюще подмигивала Варька — худенькая, плоская женщина в коротких брючках и синей кофточке с подвернутыми по-мужски рукавами.

Из-за короткой стрижки и быстрых, резковатых движений она глядела этаким разбитным пацаненком, нацепившим забавы ради фартук поверх брюк.

И не верилось, глядя на ее круглое, плутовато-веселое лицо в светлых, бежевых родинках и подбористое, легкое тело, что она мать троих детей и старшему парню — двенадцать.

На портрете, висевшем в ее комнате, она выглядела старше, солидней и почему-то грустней.