День угасал, когда к перрону Виленского вокзала, выбрасывая в морозный воздух клубы белого пара, подошел поезд. Лязгнул буферами и остановился. С подножки четвертого вагона легко спрыгнул подтянутый мужчина в шинели без погон. Привычным движением поправил офицерскую фуражку, подхватил небольшой чемодан и энергично зашагал к выходу с перрона. На Привокзальной площади остановился, поставил чемодан на снег. Справа выстроились в ожидании седоков легкие пролетки. Сновали люди, проносились конные упряжки. Приезжий перевел взгляд на другую сторону площади, где была остановка конки. Мимо него неторопливо прошел рослый, крепко сложенный парень в овчинном полушубке. Тихо бросил на ходу:

— С прибытием, Михаил Александрович. Поедем на конке до Нижнего рынка. — И зашагал наискосок через площадь.

Приезжий постоял еще несколько секунд, зорко оглядываясь. Не заметив ничего подозрительного, двинулся вслед за парнем.

Парня звали Роман Алимов; это был надежный товарищ и помощник. Правда, даже Алимов не знал настоящей фамилии прибывшего — он встречал Михаила Александровича Михайлова.

Шагая через большую площадь к углу улицы Петербургской (она почему-то сохранила старое название), Михайлов вспомнил свой первый приезд в Минск почти восемь месяцев назад — в апреле. Он приехал тогда, как говорится, вслепую. Не знал, где приткнуться, на кого опереться. Туго бы ему пришлось, если б не случайная встреча со старым другом по подпольной работе Исидором Любимовым.

Иосиф Карлович Страмбург считал себя человеком удачливым. И не только потому, что в свои сорок один сумел сохранить независимость, остаться холостяком, но еще и потому, что его служба царю и отечеству была взаимовыгодной. Да, он был из числа высокооплачиваемых агентов. Но ведь никто другой, а именно он в свое время ловко проник в революционный центр большевиков в Орехово-Зуеве. Сколько врагов трона удалось тайной полиции схватить тогда по его данным!..

Страмбург сидел у окна в небольшой комнатке, снятой на деньги охранки в одном из домов по Романовской улице, и предавался воспоминаниям. «А как я помог начальнику Московского охранного отделения Заварзину? Что бы он стоил без моей тонкой работы! Ведь это я сдал им руководителей партийной организации Лефортовского района, сообщил о появлении в Москве Пятницкого и Смирнова, раскрыл их конспиративные клички, связи».

От избытка чувств Страмбург встал, прошелся по комнате и остановился у небольшого зеркала. На него смотрел высокий, стройный мужчина с открытым приятным лицом. Небольшие усики, голубые, словно светящиеся изнутри глаза — чем не располагающая внешность?

Притронувшись мизинцем к усам, Страмбург вернулся к окну. Не случайно его мысли сегодня приняли такой приятный оборот. В Минск снова приехал Михайлов, а за него Страмбургу обещана прибавка к жалованью, которое, чего бога гневить, и без того составляет ни много ни мало — тысячу рублей. Это, почитай, жалованье десяти его коллег. Правда, задача, с которой приехал в Минск Страмбург, не исчерпывается тем, чтобы взять Михайлова. Это даже не главное. Главное: разыскать бежавшего из Сибири Фрунзе, который некоторое время скрывался в Чите под фамилией Василенко. Уже выслеженному, ему удалось перед самым арестом бежать. Московское охранное отделение получило сведения, что Фрунзе выехал в западные районы страны, возможно — в Минск. Еще и поэтому был командирован в Минск Страмбург.

С работой удалось неплохо — устроился помощником заведующего сапожными мастерскими Земсоюза. Удача сопутствовала ему и в сближении с руководящей группой большевиков: эту группу возглавлял не кто иной, как Михайлов! Правда, Иосифу Карловичу пока не удавалось увидеть Михайлова собственными глазами. Тот умело конспирировался.

В доме было тепло и уютно. От печи тянуло чем-то вкусным, словно хозяева знали, что будут гости, и специально готовились к их приходу. Но когда Михайлов и Мясников разделись и сели за стол, на котором уже стояли наваристый борщ, чугунок с парившей картошкой, тарелки с солеными огурцами и помидорами, мочеными яблоками, графинчик с наливкой, Антон Михайлович пояснил:

— Сегодня у нашего Алексея день рождения. Вот мы и решили со старухой отметить. Дожидались вас, Михаил Александрович, а тут и еще гость такой дорогой.

Хозяева хорошо знали Мясникова и не скрывали доброго расположения к нему. После того как выпили по стопке и закусили, Мясников спросил:

— Алексей пишет?

— Да, вчера два письма получили. Одно он писал полтора месяца назад — почта сейчас плохо работает, а другое отправил недавно, — пояснила Елена Петровна и кончиком платка утерла набегавшую слезу. — Ой, тяжко там ему, бедному, холодно да голодно...

Сообщение Страсбурга из Московского охранного отделения, незамедлительно переданное в Петроград, вызвало там настоящий переполох. Еще бы: в прифронтовом Минске, в других городах Белоруссии создана, организационно закреплена и активно действует мощная партийная организация. Что всего хуже — она имеет свои отделения в войсках. Через эти отделения подпольный комитет поставляет на передовую различную марксистскую литературу, листовки, которые подрывают боевой дух, деморализуют армию.

Из Петрограда в Минск прибыл высокопоставленный сотрудник охранки. Встреча состоялась на квартире у Страмбурга.

Низенький, круглолицый господин внимательно выслушал подробный доклад Страмбурга, задал несколько вопросов и, наконец, заговорил сам. Голос его был тихим, вкрадчивым, круглые маленькие глазки излучали доброжелательность и полное доверие к собеседнику:

— Уважаемый Иосиф Карлович, я рад довести до вашего сведения, что ваше примерное усердие оценено начальством. Мне велено передать: ваше жалованье отныне будет составлять тысячу двести рублей. Теперь о деле. Ваша информация о деятельности местного подполья вызвала огромный интерес на самом верху. — Он ткнул указательным пальцем в потолок. — Минская губерния и прилегающие к ней территории находятся под особым, усиленным вниманием, и мы не можем допустить, чтобы эта мразь, как ржавчина, разъедала наш порядок, проникала в армию, ведущую священную борьбу за царя и отечество. Очень, очень похвально, что вы сумели войти к ним в доверие. Теперь стоит задача: выявить всех их руководителей как в центре, так и на периферии, особенно в войсках, и одним ударом покончить с ними. Думаю, тут хорошую службу сослужит наш московский опыт. Не зря же в течение девяти лет нам с вами удавалось по два, а иногда даже по три раза в год громить Московский комитет социал-демократов. Если помните, мы брали почти всех руководителей, оставляя под негласным надзором несколько активистов на приманку. Когда же вокруг них группировались уцелевшие революционеры — мы повторяли операцию.

— Как не помнить то замечательное время, — вздохнул Страмбург. — Но сейчас все иначе. Сейчас они везде: и среди рабочих, и среди крестьян, интеллигенции, и среди солдат и офицеров. Поверьте мне, большевики сильны как никогда. Вы бы послушали выступление этого Михайлова. Он настолько уверен в себе! И самое печальное то, что в него, в других их руководителей верит большинство. Нам надо незамедлительно действовать...