Сегодня 12 декабря — «Спиридона солнцеворота» или — как говорят простолюдины еще проще и понятнее — «солнце на лето, зима на мороз». Все обыкновенно радуются такой перемене в нашей широкой отчизне и, как бы оживая под усиливающимися морозами, ждут великого праздника, а затем и широкой масленицы. Вот в силу-то этой перемены и радости, мне кажется, оживаю и я, потому что, как бы стряхнув с себя лень и какое-то глупейшее апатичное состояние, принимаюсь снова за перо; хочу поделиться с читателями воспоминаниями все о той же Сибири, но уже Западной, где привелось мне прожить почти 20 лет и наблюдать немало интересного, как по части этнографии, топографии, так и фауны с охотничьей точки зрения.

…В конце 1871 года по разным сложившимся обстоятельствам я неохотно простился с Восточной Сибирью и попал в Западную, где и довелось мне служить в Алтайском горном округе Кабинета Его Величества.

Переселяясь на Алтай и думая о нем с точки зрения охотника и любителя природы, я воображал, что Западная Сибирь так же богата и красива, как и ее родная сестрица — Восточная. Но, увы! В них хоть и есть родственное сходство, но есть и большая разница. Одна — как красивая брюнетка, а другая — как только миловидная блондинка. В одной огонь, энергия, капризы и страсти Востока, в другой мягкость, ровность, какая-то пухлость и точно малокровие. Даже в одежде заметна немалая разница. Одна, как кокетка, одета в более яркие цвета с разными буфами, оборками и коками в роскошной шевелюре, другая — в более мягких одноцветных красках, с небольшими воланами, складками и хотя со взбитой челкой, но как бы с тонкими секущимися волосами и даже не прочь постричься хоть под гребенку. Что же касается богатства, то одна неприхотлива и одевается большею частью в свои собственные произведения — прелестную мерлушку, белку, лисицу и нередко дорогого соболя, украшая себя местными драгоценными камнями и золотом, другая же таскает преимущественно завозные меха и рядится большею частью в покупные ожерелья.

Вот что заметил я в первые годы своего пребывания на Алтае, сопоставляя, так сказать, наглядную разницу между Восточной и Западной Сибирью, а живя долее, убедился, что мое первое впечатление более или менее верно. Может быть, многие скажут, что такой взгляд — дело вкуса, прихотливости и, пожалуй, неведения всего того, что есть в обширном и разнообразном Алтае. Пожалуй, согласен и с этим, но все-таки, проживя в нем почти 20 лет, я несколько присмотрелся, прислушался, сообразил многое перечитанное, изображенное фотографией и прихожу к тому убеждению, что только некоторые уголки действительно богатого по-своему Алтая несколько похожи на даурские палестины и могут с ними посоперничать относительно природы и ее естественного богатства.

Конечно, я смотрю здесь на край не как ученый биолог, а как простой смертный, как охотник по страсти и, пожалуй, как любитель природы, останавливаясь преимущественно на той местности, где мне довелось побывать на Алтае. Центром такого района будет Барнаул с его близкими и далекими окрестностями.

Чтобы бросить общий взгляд на охотничий и рыбный промыслы на Алтае и потом уже побеседовать о разных интересных эпизодах того и другого спорта, а также посмотреть на быт народа и отдельных личностей, необходимо сказать, хоть коротенько, о некоторых интересных исторических сведениях и климатических условиях края, иначе многое будет не совсем понятно для незнакомого с Алтаем читателя.

Алтайский горный округ занимает площадь в 332000 квадратных верст, в южной половине Томской губернии, и расположен вдоль и поперек, приблизительно говоря, по тысяче верст; значит, есть где разгуляться не только простому охотнику, но и любому путешественнику, чтобы заметить разницу в фауне, флоре и климатических условиях.

Нельзя не заметить, что Алтай, составляя собственность Кабинета Его Величества, есть величайшее имение в свете, в районе которого находится 8 городов, более 1500 деревень и не менее 250000 жителей.

Думаю, что при этом кратком обзоре будет не лишним упомянуть о нижеследующих интересных исторических сведениях. Так, например, при заселении Сибири, в 1613 году, всем переселяющимся в такие палестины правительство давало разные льготы: землю под усадьбу и пашню, лес на постройки, скот на обзаведение, пахотные инструменты и проч.; а в 1688 году уже повелено было учредить заставы и более переселенцев из России не пропускать. Так как при заселении Сибири в ней повсюду еще были разные татарские племена, которые постоянно враждовали между собою и делали набеги на русские поселки, то повелено было строить остроги и укрепления. Так, в 1604 году на месте улуса татарского князя Таяна, принявшего подданство, построен Томск; а в 1618 году на реке Томи, при впадении в нее Кондомы, основан Кузнецкий острог среди инородческого племени абинцев, которые уже знали выплавку руд. В 1713 году основан Чаусский острог, который в 1822 году был уже городом Колыванью, а Кузнецкий — городом Кузнецком. В этой последней местности в 1607 году взят был первый ясак с кузнецких татар. В 1634 же году князь телесов Мандрак принял русское подданство и обещал платить ежегодно по 10 соболей за каждого своего подданного; в 1760 году повелено заселять южную часть Алтая по реке Ульбе и строить укрепления по реке Бухтарме…

Полагаю, что эта небольшая хронология, взятая мною из книги П. А. Голубева «Алтай», интересна и не утомила читателя своей краткостью, а возобновила в его памяти те необходимые сведения, которые не лишни при чтении чего-либо о Сибири. Теперь попробуем перейти к климату описываемого края и сказать то, что бросается в глаза каждому побывавшему в Сибири.

В первой главе я коротенько рассказал о существовании остатков боров и черневого леса в окрестностях Салаирского края, Сузунского завода и г. Барнаула, но для полноты описания общего богатства Алтая лесами считаю нужным познакомить читателя и с тем, что еще есть в этом крае из растительного царства.

К северо-востоку от Барнаула существуют еще поредевшие Белоярский, Вагановский, Бочатский боры, а к югу и юго-западу от Павловского завода — Космалинский и остатки Кулундинского. Далее, к Змеевскому и Локтевскому заводам, из боров почти ничего уже не осталось, тут они когда-то были и сплыли, как говорится. Но зато в тех местах, где заводов пока никогда еще не бывало, а всесокрушающие эксплуататоры попасть туда не могут, или им не выгодно, как например, в вершины рек Томи, Чумыша, Бии, Катуни и др., по многим горным речкам и ручьям гор всего юго-восточного и южного Алтая, там лесов еще непроходимая масса. Там в некоторых местах царствует пока настоящая тайга, в которой таятся в достаточном количестве почти все те же звери, которые встречаются и в Восточной Сибири, здесь нет только кабанов.

Вся эта часть широкого Алтая еще как бы не тронута, пользуется заповедной тишиной безлюдья, за исключением небольшого количества вымирающих калмыков, и, поднявшись во многих пунктах к облакам, словно гордится своею нетронутой дикостью, и, тая в своих вертепах тайги столь разнообразное царство животных, еще мохнатой грудью отстаивает свои права и доныне неизведанные богатства.

Тут белорусая сестрица северного плоскогорья Алтая словно перерождается в забайкальскую красавицу-брюнетку и как бы поджидает своего суженого, — дескать, пожалуйте, не робейте, а я давно созрела и полна той кипучей жизнью, очаровательной красотой, которых ты не встретишь в других местах Западной Сибири.

И действительно, трудно найти что-либо подобное в холодной полосе нашего северного полушария. Это говорят и многие ученые, посетившие эти места в разное время. Не говоря уже о красотах девственного Алтая, в котором были все-таки немногие, как хороши окрестности уже заселенных мест за Кузнецком, Бийском и в особенности за Колыванской гранильной фабрикой! Как хороши места около Риддерского рудника, по реке Ульбе и у пограничного пункта Катон-Карагая, поселившегося у самого подножья Алтая!

Что такое весна на Алтае? Конечно, многие скажут: «Как что? Весна, как и везде весна! Это такая желанная гостья, которую все от мала до велика ждут с нетерпением, а в особенности рыбаки и охотники, у которых все снасти и ружья давным-давно приведены в порядок и дело только за тем, чтоб живительное весеннее солнце растопило снеговой саван и, согнав с рек толстый лед, дало простор погулять рыбе, а „пошевелив“ всю перелетную дичь с юга, пригнало ее в наши отогревающиеся палестины».

Что верно, то верно, и я, конечно, того же мнения; но дело в том, такова ли весна на Алтае, как и везде? Вот тут и приходится сказать: нет! А за этим «нет» волей-неволей надо побеседовать, потому что одно слово отрицания ничего еще не объясняет.

Положим, что весеннее солнце Алтая, как и везде на той же параллели, греет одинаково, а край этот, представляющий собою нагорную возвышенность, находится еще ближе к солнцу, но выходит так, что у Барнаула широкая Обь вскрывается, или, как говорят, «расходится», обыкновенно только около 10 или 15 апреля, а бывает еще и гораздо позже, тогда как все российские реки этой параллели вскрываются с половины марта; следовательно, разница немалая. Но дело и не в этом, а в том, что на Алтае страшная масса снегов не скоро поддается лучам солнца и долго поддерживает низкую температуру в воздухе, а все дороги края почти недоступны чуть не до самого мая. Вот это последнее обстоятельство и есть настоящее отравление для всего охотничьего мира. Недоступность дорог нередко держит охотников дома даже тогда, когда прилетная дичь успеет уже отдохнуть и снова готовится к дальнейшему путешествию, а своя, туземная, уже вдоволь натокуется.

И действительно, выходит так, что охотники волей-неволей слушают только рассказы кое-как пробравшихся крестьян, которые говорят, что давно уже видели лебедей, гусей, уток, и что косачи «бормочут» повсюду. Конечно, страшная досада закрадывается в душу каждого истого охотника и он решается «попробовать»! Но как и на чем ехать — вот беда! Понятно, что наводятся возможные справки и терпение лопается; охотник собирает все необходимое и, запасшись шубой, на санях или на колесах отправляется куда-нибудь недалеко; но, глядишь, подлый «зажор» через какую-нибудь речушку или крутой ложок не пропустил даже и к такому недалеку, и взбешенный немврод, не солоно хлебавши, возвращается домой.

Но бывает и еще того хуже, если он поупрямится и захочет все-таки пробраться через этот проклятый «зажор», потому что, заехав в него, он или искупается в снежной воде, или засядет так, что ни взад, ни вперед; и вот приходится так или этак добывать экипаж. В конце концов невыгоревшая поездка проклинается на все корки и нередко финалом такой попытки является простуда, а иногда что-нибудь и посерьезнее.

Можно ли Алтай рассматривать, как край промысловой, имеющей значение в торговле продуктами, охоты? По-моему, нет и нет потому, что на Алтае не существует в этом значении ни рыбного, ни зверового промыслов, как это с давних пор есть в Забайкалье. Тут, как и во многих местах России, бьют белок, лисиц, зайцев и даже соболей и куниц (в южном Алтае), но все это почти не составляет торговли в массе, и вся подобного рода пушнина расходится тут же, на месте, за исключением небольших партий, которые попадают в руки торговцев и поступают на ярмарки или известные рынки.

Тут нет в массе того класса людей, которые называются промышленниками, хотя и есть так именуемые «ясачные». Все это когда-то было и исчезло, как исчезли во многих округах и самые леса, кормильцы и поильцы бывших «ясачных».

Так, например, многие села и деревни Салаирского края образовались из ясачных людей и в них немало настоящей татарской крови. Даже в нынешнее время в окрестностях Салаира, Гавриловского и Гурьевского заводов живет еще много некрещеных татар, которые в большой массе встречаются в Кузнецком и Бийском округах, а также в горах Алтая. Тут они настоящие аборигены страны и носят название черневых татар и калмыков (телеуты и кумандинцы).

Крайне сожалею, что мне не удалось познакомиться с ними поближе, чтобы познакомить и читателей с их бытом, жизнью, нравами и проч. Я только слышал, что этих жалких остатков великой орды Кучума не коснулась еще никакая культура, и они прозябают все в тех же жалких условиях, которые были и во время побоищ Ермака, с тою только разницею, что в настоящее время люди эти — более чем мирные обитатели своих лесных вертепов. По своему уединенному положению и незнанию они возмутительно эксплуатируются не только именитым купечеством Кузнецка и Бийска, но многими торгашами, истыми кулаками и управляемой ими ближайшей властью.

Эта последняя до того ненавистна всему, оставшемуся от великой орды, что всякому путешественнику достаточно иметь на костюме хоть одну ясную пуговицу, чтоб напугать любого татарина или калмыка и не добиться от него не только правды, но даже и простого гостеприимства, чем отличаются вообще сибирские туземцы.