Роман известного сибирского писателя.
Андрей Черкасов
ЧЕЛОВЕК НАХОДИТ СЕБЯ
Роман
ГЛАВА ПЕРВАЯ
На станции Северная гора Таня сошла одна.
Красный фонарь последнего вагона быстро уплыл вперед и исчез. Над лесом повисло облачко паровозного дыма. Вскоре оно растаяло, и Тане показалось: вместе с ним исчезло последнее, что связывало ее с Москвой.
Было раннее июльское утро. Тускло желтели вдоль путей огни стрелок. Поодаль темнело станционное здание. Рельсы, мокрые от обильной росы, влажный песок с пятнами мазута, черные на фоне рассветного неба столбы — всё выглядело неприветливым и чужим. Вокруг не было ни души. Таня стояла возле двух своих чемоданов, и чувство одиночества все больше и больше овладевало ею.
Неподалеку от путей белела деревянная будка с дощатой дверью и крохотным, в радужных переливах, оконцем. За нею возвышался навес, под которым свалены были ящики, бочки, рогожные кули.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Перед Токаревым лежали Танины документы: путевка, диплом, экзаменационный лист.
Таня ждала, сидя в кресле перед его столом, и волновалась. Куда-то поставят?!
А Токарев задумался о чем-то и, по-видимому, не торопился с ответом. Наконец, он вернул документы и медленно проговорил:
— Значит, будем работать. Ну, и на какой бы участок вы хотели?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Утро выдалось пасмурное. Дул холодный северный ветер. Сплошные низкие тучи неслись над кронами тополей. Если смотреть наверх, казалось, тополя куда-то плывут. Листья их шелестели тревожно и зябко, совсем по-осеннему. Еще не успев дойти до фабрики, Таня основательно продрогла.
Был седьмой час утра. Ночная смена кончила работу, Таня долго ходила между гудящих станков. У одного из фрезеров она остановилась. Лицо станочника показалось знакомым: черные, немного раскосые глаза, нахмуренные брови, волосы ежиком. Она узнала: это тот самый парень, которого видела вчера на берегу Елони у ели. Тане показалось, что парень снова посмотрел на нее злобно и недоверчиво. Вот-вот спросит: «Ну чего стоять-то?»
В цеховой конторке мастер Любченко, высокий, узкоплечий человек с бескровным лицом, в коротком, не по росту халате, щелкал на счетах.
— Костылев так рано не ходит, — сказал он, когда Таня назвала себя и добавила, что будет работать мастером.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Таня сидела не шевелясь и сжимала в руке табакерку. А дождь все шел, шел…
Мечта! Сколько людей уходило за тобой по нелегким дорогам жизни. Увела ты и маленькую девочку по имени Таня. Ей было чуть побольше пяти лет, а ты зажглась робким огоньком, похожим на огонек елочной свечечки, и повела, повела…
В детском саду воспитательница играла на рояле. Все пели, а маленькая светловолосая девочка с большими серыми глазами и тугими коротенькими косичками, торчавшими в разные стороны, как две толстые морковки, стояла с открытым ртом.
Однажды, оставшись у рояля, Таня не пришла к завтраку, к любимому клюквенному киселю с молоком. Пока она осторожно нажимала пальчиками на клавиши, кто-то из подружек уничтожил кисель. Таня о нем даже не вспомнила.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Никакого улучшения в работе Таниной смены не наступало.
— Долго я эту лапшу строгать буду, товарищ мастер? — возмущался строгальщик Шадрин. — На копейку разного! Почему у Костылева в смене так не бывало? Поймите, сегодня на одних перестройках я три часа убил напрочь! Вам хорошо, а моих шестерых пацанов кто кормить будет?
Насупленные брови Шадрина, сердитые складки на недовольном, поросшем черной щетиной лице, басистый голос — все действовало на Таню угнетающе. Понурив голову, она шла к другому станку, заранее зная, что и там ее встретит недовольство. А Шадрин резкими движениями очень раздраженного человека снова принимался за перестройку станка.
Тане стыдно было смотреть людям в глаза. Проходя мимо карусельного фрезера, на котором работал Алексей, она отворачивалась, боялась: вдруг заметит, что она расстроена.
