Первозданность земного пейзажа заметнее всего с высоты. С воздуха как нельзя лучше видны неосвоенные обширные равнины, холодные, как лунная поверхность, пустыни, ждущие первооткрывателей, широко раскинувшиеся леса, куда не забредал никто, кроме луча навигационного радара. Ариана Эмори задумчиво смотрела в окно. Сегодня она расположилась в пассажирском отсеке. Женщина мысленно подосадовала: и зрение с годами слабеет, и реакция теряется. А управлять самолетом — дело не простое. Конечно, она и сейчас может спокойно пройти в кабину пилота, согнать его с кресла и сесть за штурвал — в конце концов, она хозяйка самолета, хозяйка пилота. Как приятно чувствовать, что небо покоряется тебе! Бывало, Ариана так и поступала. Но прошли те времена…

С воздуха только земля кажется почти прежней. Вид тот же, что и сотней лет раньше, когда пребывание людей на Сайтине не насчитывало и века, когда о Союзе никто и не думал, когда споры и дрязги еще не переросли в Войну. Земля повсюду выглядела именно так.

Первые колонисты появились на Сайтине два века назад и основали здесь свою Станцию. С них все и началось.

Сорок с лишним лет спустя к звезде стали изредка прилетать давно забытые корабли, передвигавшиеся с досветовой скоростью. Целью этих прилетов было желание модернизировать корабли, чтобы те могли летать быстрее. Однако время, как известно, не ждет: прогресс несся вперед безумными темпами, и экипажи устаревших судов с удивлением взирали на современные корабли, принимая их за корабли других цивилизаций. Этих космических скитальцев ждало горькое разочарование — рано или поздно они узнавали, что скоростными кораблями управляли такие же, как и они, люди. Отставшие от прогресса астронавты снова и снова убеждались в изменении правил игры.

Космических кораблей становилось все больше — как грибов после дождя. В генетических лабораториях, что располагались выше по реке, в Ресионе, ученые и техники трудились не покладая рук — все новые младенцы выходили из искусственных чрев. Подрастая, поколения людей основывали новые лаборатории по производству себе подобных. Как обронил однажды дядя Арианы, наступил прекрасный день, когда численность населения выросла до уровня, необходимого для окончательной колонизации планеты и основания новых станций — на Эсперансе и Фаргоне. Разумеется, всюду возводились новые лаборатории по производству и воспитанию людей — каждая могла работать независимо от прочих.

Человек, появившийся в конференц-зале, имел самую обычную внешность: неброский коричневый костюм, в руке — плоский чемоданчик, довольно потертый, что свидетельствовало о склонности его владельца к путешествиям. При случае Кореин не смог бы выделить этого человека из толпы; русые волосы, привлекательные черты лица и атлетическое сложение не слишком бросались в глаза. И уж тем более он не выглядел на свои сорок шесть лет. Однако этот неприметный человек был окружен телохранителями, которые вскоре перепоручили его заботам военной полиции. По всей вероятности, пальто ему всегда подавала прислуга, а помощники сопровождали всюду, куда бы он ни пошел. И уж тем более он не летал обычными самолетами, а его чемоданчика не касались руки служащих багажных отделений.

Эмори относилась к разряду Особых. Лиц с таким статусом в Ресионе было трое — больше, чем где-либо еще. Одним из них был и этот человек. Поговаривали, будто он обладал способностью прямо в уме конструировать и приводить в порядок целые системы развития психических складов. Даже компьютеры были не в состоянии справиться с такой задачей. Если возникала нужда протестировать или исправить какую-нибудь важную обучающую ленту, то неизменно обращались к сотрудникам Уоррика. А когда разработчики бились над какой-нибудь непосильной загадкой, Джордан Уоррик брался за дело и неизменно находил причину неполадки. Больше ничего об Уоррике Кореин не знал. Этот человек был признанным гением и потому находился под охраной государства. Как Эмори. Как еще дюжина Особых.

И коль скоро Ариана старалась выхлопотать подобный статус для двадцатилетнего химика и открыть на Фаргоне представительство Ресиона, дабы зачислить молодое дарование в свой штат, то, принимая во внимание ее амбициозный проект по освоению Дальнего Космоса, следовало полагать, что для ее стараний имелась весьма существенная причина.

— Мое почтение, господин Лу! — воскликнул доктор Уоррик, пожимая руку председателю Комитета по обороне. — О, адмирал, какая приятная неожиданность!

Оппонент Арианы обеспокоено, но не враждебно посмотрел в сторону Кореина и наконец протянул тому руку:

— Первым пунктом повестки дня значится законопроект 2405, представленный Комитетом по науке. Законопроект представлен одной Арианой Эмори. Исходя из графика выделения ассигнований для Комитета по науке и руководствуясь положениями статута Союза за номером 2595, перечисленными во втором разделе…

Ариана устремила взгляд на Кореина. «Ну? — спрашивали ее полузакрытые глаза. — Неужели ты станешь мешать мне даже в такой чепухе?»

Кореин улыбнулся: поволнуйся, стерва!

Молоточек председательствующего звонко опустился на стол. «Ничего не попишешь — кризис!» — Богданович развел руками. Ропот в палате Советников утих.

Наконец Ариана позволила себе вздох облегчения: первая часть представленного проекта получила одобрение. Рубин получил свой статус, вето Совета Миров потеряло силу, и беспокоиться было уже не о чем. Конечно, Кореин мог устроить нечто вроде перекрестного допроса, однако Ариана была уверена, что недруг побережет силы для более значительной схватки. Для поединка, который Кореин сочтет намного более важным. Проект «Надежда» мог послужить чем-то вроде приманки. Де Франко, возможно, предпочтет воздержаться при голосовании. Но вряд ли станет молчать, когда начнется склока…