Как один из составителей этой антологии, я первоначально хотел назвать два ее тома так: «Не только самураи» и «Не только гейши». Дело в том, что мне очень нравится довлатовское собрание анекдотов «Не только Бродский», хотелось сотворить нечто в этом же роде. Однако мой уважаемый коллега и со-составитель Григорий Чхартишвили этой идее воспротивился, так что теперь мужской и женский тома называются попросту «Он» и «Она». Наверное, это звучит проще и элегантней, но мне моего первоначального названия все-таки жаль. Ведь когда замышлялся этот проект, мне больше всего хотелось с его помощью продемонстрировать, что японская нация состоит не только из самураев и гейш. Иными словами, цель нашего проекта заключается в том, чтобы сломать укоренившиеся в России стереотипные представления о японцах.

Должен сразу разочаровать (а, возможно, и рассердить) читателей, которые надеются на страницах этого сборника насладиться традиционными японскими красивостями — увы, ничего особенно живописного в антологии вы не обнаружите. Зато в этом двухтомнике есть подлинная литература современной Японии — та литература, которую в России почти не знают. Разумеется, предлагаемая русскому читателю подборка не столь уж масштабна, да мы и не ставили себе задачу охватить неохватное, но все же, думается, что это важный шаг на пути к заполнению существующего вакуума.

Слово «вакуум» я употребляю безо всякого преувеличения. На русский язык переведены (и неоднократно изданы) произведения Ясунари Кавабаты, Кобо Абэ, Кэндзабуро Оэ и Юкио Мисимы, однако вся японская проза последних десятилетий, за исключением разве что романа Харуки Мураками «Охота на овец», в России почти совершенно неизвестна. Русские читатели не имеют ни малейшего представления о том, что происходило в японской литературе 80-х и 90-х годов двадцатого столетия. Вот почему в нашу антологию включены произведения только новые, созданные именно в этот период.

Мы с моим другом Хван Сон Хёном мерили шагами Синдзюку от Якусё-тори к зданию Фурин-кайкан, когда наше внимание привлекло необычное зрелище. Худощавая высокая женщина гнала прочь какого-то приодетого в пиджак мужчину. Она лупила его по бокам своими затянутыми в бледно-зеленые колготки ногами, выбрасывая их далеко вперед и щедро выставляя на всеобщее обозрение. В ярком свете прогулочного квартала четко вырисовывались ее напряженный крепкий зад и впечатляюще безукоризненные линии бедер. Другая женщина загородила дорогу пытавшемуся улизнуть мужчине и боксировала, норовя нанести хук слева. Уворачиваясь от удара, мужчина поскользнулся и грохнулся. Только тогда растрепанные фурии, пританцовывая на ходу и держа в руках туфли на высоких каблуках, решительной походкой отошли в сторону. Больно было смотреть на бедолагу, безжалостно избиваемого двумя женщинами, однако никто, разумеется, даже не попытался его ободрить. Рядом со мной за этим зрелищем увлеченно наблюдал мужчина, по виду сутенер; он ржал во всю глотку. В спину улепетывающему мужчине полилась брань. «Давай-давай, проваливай!» — кричали обе дамы грубыми мужскими голосами, и только тут до нас дошло, что это педики.

— Слабак он все-таки. Чтоб какие-то пидоры да так отделали… — заметил Хван.

— Не скажи. Хоть и пидоры, а все же мужики, — возразил я. — Да еще, судя по всему, попроворней да понаходчивей нас с тобой. Работка-то у них рискованная.

Мрачно посмеиваясь, запыхавшиеся педики как ни в чем не бывало вновь принялись фланировать туда-сюда в компании своих приятелей и сводников, прочно занявших этот район. Они покачивали бедрами и приставали к прохожим. То ли оттого, что мы выглядели как деревенские простаки, то ли оттого, что бросали по сторонам жадные взгляды, один из них, здоровенный, с жирной шеей, прилепился к нам, как водоросль: