Еще до знакомства с ним я слышал, что он самый молодой командир подводной лодки на всем флоте.

И все-таки я был удивлен, когда его увидел. Небольшою роста, тоненький, с нежным лицом, па котором то возникал, то пропадал румянец, он был похож на девушку. Мечтательные серые, словно нарисованные, глаза, мягкие пухлые губы. Ей-богу, я подумал бы, что он девушка, если бы не видел, как он брился в своем тесном закутке, в двухстах метрах под водой, при диференте на нос в тридцать пять градусов.

У него и фамилия была подходящая: Снежков. Капитан-лейтенант Снежков.

Не такими представлял я себе настоящих моряков, и поэтому с первого взгляда он мне, пожалуй, не понравился. И, как нарочно, его подчиненные были все люди крупные, рослые, плечистые, особенно боцман, по фамилии Дыбин. У этого Дыбина лицо было широкое, степное, грудная клетка удивительная, ладонь — с тарелку. Когда он шел по трапу, все звенело вокруг. И без того в подводной лодке места мало, но, когда Дыбин заходил в отсек, он сразу заполнял собой все свободное пространство. Штурман, старший лейтенант Гусейнов, тоже был из тех кавказских богатырей, которые одним ударом валят с ног буйвола. Акустик Митрохин был хоть и не широк и, вероятно, не слишком силен, но зато очень высок, ходил пригнувшись. Среди этих великанов капитан-лейтенант Снежков казался еще меньше и моложе, а спокойный, ровный его голос — еще слабее и тише.

Я, кажется, тоже ему не понравился. Вернее, не понравилось ему, что не морской человек, которому нет места в боевом расписании, идет с ним в поход проверять работу какого-то прибора. Впрочем, быть может, это все моя мнительность. Он не только никак не выразил своего недовольства, но, напротив, был очень учтив со мной. Он только спросил меня испытующе: