На первого человека, родившегося уже с мутацией, ученые набросились так, как будто это был хорошо прожаренный стейк. Бедный хвостатый мальчик еще заорать толком не успел, а его уже подхватили и унесли в лаборатории на высоко поднятых руках. Все, что осталось несчастной матери — какая-то правительственная бумажка да откупные. До того светлого дня мутации изучали уже давно. Но все они проявлялись у людей уже взрослых, можно даже сказать, зрелых, но никогда — у юношей и детей. И тем более, никто никогда не рождался уродом. Все люди, покрытые корой, как деревья, с хвостами, головами, глазами… лишними головами и глазами, конечно, умирали раньше, чем ученые могли постичь суть их болезни. И жены, мужья, дети, внуки находили их в постелях с искореженными руками-ветками, двумя парами глаз на выкате, с пеной у рта. Созывали консилиумы, выставки. Собирались, обсуждали, делились, изучали проблему: думали, почему в Германии больше «деревьев», в Англии — хвостатых и так далее. Собрали даже Чрезвычайный Совет Европы, но ни к чему не пришли и разбрелись по своим местам. Рождение хвостатого младенца потрясло весь мир, а за ним в сотнях городов, деревень, на свет появлялись порченые дети. Выжили из них не все. Спустя десять лет после первого рожденного мутанта все успокоились. Газеты уже не трубили о скором конце света, ЧСЕ так и вовсе больше не собирался после той единственной попытки. У каждой страны сложилось свое мнение по болезненному вопросу: к единому решению никто ведь не пришел. В Америке ненавидели мутантов. И если изуродованных младенцев не топили в ведре (мало ли, пуританское воспитание не позволяло), то, стоило им немного подрасти, стерилизовали и отправляли в резервации.
Жизнь мутанта в Америке была незавидной. В Европе ко всему относились проще: как однажды сошла на нет Великая Чума или инквизиция, считали они, так и эта напасть пройдет.
Нужно только пережить. На всех территориях бывшей Священной Римской империи мутантов с удовольствием принимали на государственную службу, в армию, находя определенную выгоду в этих отклонениях. В Европе всегда умели извлекать пользу из уродства. Так что ничего удивительного в том, что в Европе скоро перестали изучать мутантов, не было. А Америка же превратилась в мировой центр по исследованию мутаций. Величайшие американские (и не только! Ведь были те, кто бежал из излишне толерантной Европы в нетолерантные Штаты) умы бились над разгадкой этой порчи. Как сделать так, чтобы мутация обернулась вспять? Что за дурной глаз портит детей? Может, сам Дьявол вылез из серных пещер и наводит беду? Были среди ученых и простые кликуши, ничего не смыслящие в науке.
Они наводили панику на людей, внушая простым рабочим американцам еще большую ненависть к неведомым монстрам. Но были и те, кому была небезразлична судьба мира. Целые поколения ученых искали волшебную сыворотку, способную вернуть человеку его прежний вид. Целые семьи, среди которых были воистину великие фамилии, ставили опыты, писали монографии, воспитывали своих детей в атмосфере неприязни к подопытным. Успехи их были переменными.
Теплоход «Люси Монтгомери» был надежен, как гора Рашмор в Южной Дакоте, но под тяжестью собственного величия завалился на бок неподалеку от Мексики. Все пассажиры были выловлены и спасены, кроме одного: выходца из одной из величайших семей, такого же ученого, как его родители и прародители, не нашли. Решили, что он утонул, поскорбили немного и отплыли. В другой стороне, в направлении Европы, играли смешные пенные барашки, созданные тяжелым подводным течением. На самом деле по дну скользила, опустив тупоносую морду, хищная подлодка германских ВМФ, унося на своем борту Ученого.