Ночь душным покрывалом укрывала империю людей. С ее приходом, жители баррикадировались в домах, спешно закрывали окна глухими тяжелыми ставнями, а двери укрепляли брусьями. Прекрасный мир днем, ночью оборачивался чудовищем.

Здесь по улице, наряду с редкими стражниками, бродили монстры: нечисть и нежить всех сортов и мастей. И они любили прохожих, которые были настолько глупы, что после наступления темноты, выходили на улицу. Ведь кто не любит пищу, которая сама идет в «лапы»? Впрочем, все смертны, и иногда пища оборачивалась охотником за редкими ингредиентами или просто Чистильщиком. Последние были весьма уважаемыми в городах и столицах. Маги-воины, которых призывали когда обстановка в городе становилась совсем невыносимой, и монстры начинали ломиться в дома. Получали чистильщики немало, но денег, на них потраченных, никто не жалел. После одного захода — можно было даже успеть добежать от одного дома к другому. А после трех заходов, которые обычно чистильщики делали, можно было без опаски пройтись по улице с наступлением сумерек.

Мир магии и мечей, мир в котором всегда надо было сражаться — за свою жизнь, за свой разум или свою душу, мир прекрасный, но жестокий — Авалон.

Авалон населяли всего две разумные расы — люди и драконы. Представители последних всегда состояли при правительстве людей, но были скорее надзирателями, чем советчиками. Слишком кровавые и затяжные войны — недопустимы. Технические разработки — недопустимы. Люди не должны сильно вмешиваться в экологию планеты — это может привести к катастрофе. Кому как не драконам, было это знать? Ведь самые сильные из них вполне могли постоянно перемещаться между мирами. Рядом с Авалоном был еще один мир. Мир страшный, негостеприимный и загрязненный, где магия — считалась шарлатанством, а во главе всего стояла техника. Ей молились, ей подчинялись, ею пользовались. Техногенный мир — Терра 2.

Маги, которые уставали от постоянного напряжения в Авалоне, могли уйти на Терру 2. Но не в отпуск. Навсегда. Оттуда уже не возвращались. Ведь там был настоящий рай для мага. Не надо сражаться, куда-то постоянно мчаться, можно заниматься своими опытами и не пойти за это на костер, нечаянно попав в деревушку отсталых варваров.

Ненавижу! Ненавижу этот мир, эту жизнь! Но больше всего ненавижу себя. Ненавижу за то, что погрязла в этой обыденности и ничего не изменила. Ведь это вполне возможно — сменить место жительство, работу, профессию, круг друзей, имидж, наконец. Впрочем, это вполне реально для других. Но не для меня.

В этом мире, в этой жизни — я ничего не стою. Я избалованная изнеженная принцесса, которой все запрещают. Руководствуясь при этом моими же интересами. Знаете, как это звучит?

Какие игры? Что вы, мон ами, это же так опасно! Можете вышивать или играть на фортепьяно. Какие современные танцы? Что вы, шерри, нет-нет! Никаких танцев, если только чуть-чуть бальных. И обязательно иностранные языки. У вас ведь так много свободного времени.

Какие детки? Которых вы в окно видели? Мон шер, никаких чужих оборванцев. Завтра приедут ваши друзья.

А что делать, если я этих друзей ненавижу? Меня просто коробит при первой мысли о том, что придется сидеть и послушно участвовать в разговоре о моде, машинах и косметике? Тема мальчиков — под запретом! Что вы, послушные воспитанные леди о таком никогда не говорят.

— Ну, Гелька, зараза!

Крутанувшись на невысоких каблуках, я обезоруживающе улыбнулась противнице. Та, недовольно отвернулась. Ну что поделать. Я такая.

— Ангелина?

Так, к нам спешит первый мастер, надо срочно что-то делать с лицом. Успокаиваемся и убираем с него шальную радость.

— Света? — мастер посмотрела на мою поверженную соперницу. — Как же так?

Парой дней раньше.

Во дворце Империи было прохладно. Все врачи и целители собрались у постели больного Императора. На коленях перед его кроватью стоял молодой высокий человек. Его черные волосы отливали синеватым оттенком, злые синие глаза смиренно смотрели в пол. Чувственные губы были сжаты в злую полоску. Линии правильного лица были искажены гримасой презрения и брезгливости. От его широкой надежной фигуры несло опасностью и смертью.

Старший сын Императора. Правда, не от законной жены, а бастард. Но кого в Империи людей это смущало?

— Ты, — Император говорил тихо. — Пока я не поправлюсь, именно ты будешь Регентом всей Империи. Я на тебя оставляю людей.

— Мой Император.

Меня разбудило солнце. Его лучик подло пробрался через неплотно задернутые шторы и нахально касался моего лица.

У! Как же я не люблю такой способ пробуждения. Он на меня плохо действует. Я становлюсь хмурой бякой, которая придирается ко всему и вся, а на мир смотрит через призму настороженности. Повалявшись в кровати пару минут, я все же взглянула на часы, висящие на стене. Время было около полудня. Помаявшись, я поняла, что мне уже пора вставать. Рядом с кроватью, на высоком стуле, лежала моя одежда, выстиранная и выглаженная. Рядом в ножнах лежали клинки. Кажется, их ничья рука не касалась.

Пока я умывалась и приводила себя в порядок, то раздумывала о моем вчерашнем знакомом. Как оказалось, его зовут Ивен. И он директор местной Академии магов-воинов, которых здесь называют почему-то чистильщики. Почему именно так они называются, Ивен пообещал объяснить чуть позже. А еще заодно ему придется объяснить мне все странности, которые я здесь уже успела насчитать. Впрочем, я думаю, что и он непременно задаст мне парочку вопросов.

Вчера единственное, что мы успели, так это познакомиться. Я представилась ему. Он мне. Потом, заметив, что его «спасительница» еле стоит на ногах, все-таки день у меня действительно выдался неимоверно тяжелый, Ивен телепортировал нас к себе домой. К моему громадному удивлению, к концу ночного боя, рана на животе мужчины уже не мешала ему двигаться. Правда, я сделала ночью вид, что не обратила на это внимание. Но сегодня обязательно спрошу, что это означает. Если не забуду.

Оказалось, что Ивен живет богато. После перемещения мы оказались на дорожке, и я смогла краем глаза увидеть красивый особняк, кстати, двухэтажный, стоящий в тени просто огромных дубов.