Отчего восьмидесятилетний Батист В***, бывший придворный живописец, так упорно стремится выставить на Парижском салоне свой «Семейный портрет», странную, несуразную картину, где всё — и манера письма, и композиция, и даже костюмы персонажей — дышит давно ушедшей эпохой?
В своем романе, где главным героем является именно портрет, Ф. Шандернагор рассказывает историю жизни Батиста В***, художника XVIII века, который «может быть, и не существовал в действительности», но вполне мог быть собратом по цеху знаменитых живописцев времен Людовика XIV и Людовика XV. исторический контекст позволяет автору на частном примере судьбы артиста исследовать вечные вопросы творчества в целом.
Франсуаза Шандернагор — признанный мастер-романист и глубокий знаток прошлого Франции, в частности XVII–XVIII веков. Блестящий, отточенный стиль, изысканная, в духе тех времен, лексика, тонкий психологизм делают ее романы столь интересными и убедительными, что от них трудно оторваться. Ибо, повествуя о судьбе отдельного человека, будь она вымышленной или подлинной, Франсуаза Шандернагор ищет — и находит — прежде всего, главную краску, близкую сердцу любого читателя, краску, имя которой — цвет времени.
Цвет времени
Художник В***… кем же он все-таки был? Великим живописцем или просто «мазилой»? Колористом от Бога или бесталанным ремесленником? Нам ничего об этом неизвестно: история так и не вынесла свой приговор. Можно с уверенностью утверждать лишь одно: В*** умер еще при жизни. Ибо к тому моменту, как его не стало, время его — блестящая эпоха! — давно закончилось и мода на него вышла из моды. Галантный портретист, чьи услуги сильные мира сего оспаривали друг у друга тридцать лет назад, был сметен волною «возвышенного» искусства — успехом моральной живописи, возвратом живописи исторической.
Впрочем, к концу жизни он тоже пытался браться за подобные сюжеты —
«Бабушкино благословение», «Смерть Сенеки», —
но сердце у него не лежало к этому жанру… Вот отчего парижане удивились, узнав, что этот призрак намерен выставляться в Салоне. С солидной картиной. По крайней мере с картиной солидных размеров: десять футов в ширину на шесть в высоту!
[1]
Картина называлась так:
«Портрет художника с семейством».
Тотчас пошли пересуды и сплетни, пустяковое дельце раздувают в целое событие, люди спрашивают: да сколько же ему лет, этому В***? Академики пускают слух, что картина не могла быть написана недавно: всем известно, что в прошлом году художник перенес апоплексический удар, превративший его в инвалида. И потом — что это за «семейство»? О каком семействе идет речь, коль скоро он давным-давно вдовеет, да и детей у него не осталось! Тому уже пять лет, как он, под вымышленным именем, распродал все свои коллекции, а теперь, видно, избавляется от юношеской мазни, сам же перебрался с одной лишь старой служанкою в предместье Сен-Марсель, где прозябает без гроша… Другие, напротив, утверждают, что картина не продается: В*** намерен только представить ее публике. К тому же называть ее устаревшим произведением никак нельзя: если художник и начал ее писать сорок лет назад, то с тех пор не переставал работать над нею, а стало быть, это портрет всей его жизни.
«Портрет всей жизни»? Над этим определением много смеялись. «Портрет всей жизни», скажите на милость! Да он попросту старый безумец! Или же он решил, что завершил его, поскольку она подходит к концу?!
Послесловие
Эта история не принадлежит Истории. Она всего лишь вымысел, а господин В*** — вымышленный персонаж, даже если Жувене, Лемуан и Наттье
[53]
, изменив своей роли, позировали, по мере надобности, для его портрета.
Приношу искреннюю благодарность главному хранителю Лувра и специалисту по французской живописи XVIII века Мари-Катрин Саю за всю предоставленную ею информацию; присоединяюсь к ее мнению, что Грёз как живописец лучше, чем полагал господин В***, однако, по словам Дидро, «мало кто из людей способен искренне радоваться успеху собрата, посвятившего себя той же карьере…».
