«За время этих рыночных преобразований я потерял не только профессию, но и, похоже, самого себя».

Так, почти по-газетному, думал пятидесятилетний Степан Тимофеевич Васильчиков, сидя на скамейке в ухожено-озеленённом дворе огромного п-образного сталинского дома, где уже больше четверти века проживал с женой и взрослой дочерью-студенткой в двухкомнатной квартире. О том, что вдобавок ко всему прочему он может потерять ещё и квартиру, — как место своего обитания, разумеется, — а вместе с ней и свою семью, Степан старался не думать. Но легко сказать, старался. Как раз именно об этом ему теперь только и думалось. Причиной тому являлся припаркованный напротив родного подъезда серебристый Фольксваген Пассат бывшего коллеги по работе Виктора Потрохова, в одночасье вдруг ставшего Степану и работодателем и начальником. Произошло это нежданно-негаданно как для самого Васильчикова, так и для самого Потрохова. Они и встретились-то совершенно случайно, буквально столкнувшись лбами на абсолютно не нужной им улице, на которой, по-хорошему, ни того, ни другого и быть бы не должно: один ошибочно вышел на остановку раньше, другой куда-то не туда завернул — неважно. И обрадованные этой почти невероятной по московским масштабам встречей, а ещё больше лицезрением друг друга после столь долгого невиденья, да и, что там греха таить, практического забытья, горячо обнялись и расцеловались, хотя закадычными друзьями и даже приятелями никогда раньше не были.

— Ну, как ты?

— Да так! Кручусь помаленьку. А ты как?

— Да тоже!..

Лет семь, а может, и того больше, Дмитрий Васильевич Балышев не пользовался общественным транспортом, — верная «Ауди» служила безотказно и, как говорится, нужды не возникало. Даже на всевозможные застольные мероприятия Дмитрий Васильевич предпочитал добираться на своих колёсах, легко жертвуя при этом алкогольными возлияниями, к коим давно уже, возможно, опять-таки из-за постоянного пристрастия к рулю, сделался совершенно равнодушен. А тут… Дмитрий Васильевич уже в энный раз гонял стартёр, а двигатель не только не заводился, но даже и не схватывал.

В чём дело?

В недоумении и растерянности Дмитрий Васильевич задрал капот. Но что, скажите на милость, он мог увидеть? Припорошенный серой гарью двигатель, на котором всё вроде бы пребывало на своих положенных местах. А что там конкретно отказывалось контачить и фурычить — поди-ка, попробуй, догадайся!

Конечно, будучи достаточно опытным водителем, Дмитрий Васильевич знал порядок поиска неисправностей. Во-первых, проверить подачу топлива, во-вторых — наличие искры, а далее уж, так сказать, исходить из обнаруженного… Однако возиться самому… в чистой одежде… в машине, напичканной бог весть какой электроникой, — нет уж, благодарим покорно…

Опустив внятно и плотно защёлкнувшийся капот, Балышев вернулся в машину, достал из бардачка пакетик с влажными салфетками, аккуратно вытянул одну, развернул и, с удовольствием вдыхая летуче распространившийся по салону лимонный парфюм, тщательно вытер слегка запачканные пальцы. Использованную салфетку, смяв в шарик, опустил в кармашек на дверце, дабы выбросить при случае в урну, — Дмитрий Васильевич был порой до курьёзного чистоплотен, — и, не без потаённой надежды на извечное русское авось, вновь выжал сцепление и повёрнул до упора ключ в замке зажигания. Стартёр въедливо вгрызся в маховик коленвала, закрутил с надрывной старательностью и стих, — это сам Балышев, — «не хватало ещё посадить аккумулятор» — пресёк его очевидно безрезультатные потуги.