Все войны начинаются с первой схватки, первого удара, первой жертвы. Того выстрела, что слышит весь мир.

Но в каждой войне также должна быть последняя жертва — и событие, которое уносит эту жертву, может случиться уже после того, как все бои официально закончились.

«Океан» представлял собой грузовой корабль глубокого космоса, спешно переоборудованный под пассажирский транспорт. Разработанный для того, чтобы таскаться от астероидных рудников к громадным перерабатывающим заводам на орбитах Земли или Марса, этот корабль развивал максимальное ускорение менее чем в четверть земной силы тяжести. А ракета типа «искатель», которая теперь его преследовала, легко могла разгоняться с ускорением в пять «же».

Присутствие преследователя было зафиксировано при рутинном сканировании обломков Пояса, не внесенных в базы данных. Из четверых людей, следящих за сигналом тревоги в отсеке управления «Океаном», только астронавигатор Вернон Перри сразу же понял, что означает быстрое приближение «искателя».

— Я знаю, что мы не можем от него оторваться. — Лоринг Шир, старший механик, все еще спорил. — Но зачем нам это нужно? Вы же слышали радиосообщение с Земли. Война закончена!

Вот закон распределения по размеру для Пояса астероидов: для каждого отдельно взятого тела заданного диаметра D существует десять тел с диаметром d = D/3.

Его непосредственное следствие: по мере того как искомое тело становится меньше, проблема отличения его от других тел становится все более сложной.

Вывод: индивидуальные спасательные капсулы, каждая по два метра длиной, быстро затеряются в рое природных объектов, которых внутри Пояса больше, чем песка на пляже.

Решение: хотя небо внутри и снаружи Солнечной системы мерцает и светится внутренним светом от звезд, планет, диффузных и лучистых газовых облаков, новых и сверхновых звезд, а также далеких галактик, все другие участки электромагнитного спектра гораздо менее заняты. Выбирайте с умом. При нужной длине волны для наблюдателя Земля засияет ярче тысячи Солнц.

Разработчики систем поиска-и-спасения выбирают очень тщательно. Детектируемое излучение энергия должно излучаться во всех направлениях, одолевать миллионы и сотни миллионов километров, а также наполнять громадный объем. Количество энергии, пригодное для сигналов о бедствии, обычно составляет несколько ватт. Радиоизлучение, требуемое для регистрации и фиксации места исхождения сигнала, может быть совсем мизерно; общей энергии, принимаемой на крупнейшем в Солнечной системе радиотелескопе, не хватит, чтобы сдуть муху с оконного стекла.

Нелл Коттер в точности представила себе отснятый эпизод в те последние минуты, прежде чем люк закрылся: медленное затухание света, постепенное угасание, которое будет нарастать все медленнее по мере их погружения, никогда не исчезая полностью.

И ошиблась буквально во всем! В реальности имело место несколько секунд туманной зелени, заполненной дрейфующими белыми пылинками. Затем вокруг них вдруг оказался косяк стремительных серебристых рыбок, после чего, считанные секунды спустя, не осталось ни следа рассеянного солнечного света. Лишь темнота — абсолютная и неумолимая. Пугающая.

Однако платили Нелл вовсе не за доклады о личных неудобствах.

— Теперь мы проходим трехсотметровый уровень, — спокойно сказала она. — После того небольшого косяка креветок другую форму жизни мы, надо полагать, увидим очень нескоро. Весь наружный свет исчез.

Нелл начала говорить в главный микрофон, тот, который мог слышать Джон Перри, но затем машинально перешла на субвокализацию для своих личных записей. Эту ее речь уже никто услышать не мог. «Не нужно упоминать о глубине. Одна из камер нацелена на приборную панель. Хотя я едва могу ее видеть — слишком там сумрачно. — Она взглянула на два других видеомагнитофона. — Снаружи ничего не получаем. Нужно действие — или весь этот эпизод вырежут при монтаже».

На все потребовалось одно лишь прикосновение пальца.

Камилла Гамильтон нажала правую кнопку. Заранее записанная последовательность инструкций была запущена. Главный компьютер в центре РСН (Распределительной Системы Наблюдения) установил индивидуальные команды, и шестьдесят тысяч лазеров выстрелили ими через всю Солнечную систему.

Теперь оставалось только ждать. Потребуется почти час, чтобы высокоскоростные команды достигли самых отдаленных индивидуальных телескопов, и еще час, прежде чем в центре РСН будут получены подтверждающие данные, что эти приборы точно настраиваются на мишень. Еще три часа потребуются, прежде чем вся сеть телескопов, непрерывно обменивающаяся между собой информацией о положениях и орбитах, сможет принять окончательную, стабильную конфигурацию.

Камилла уже в тысячный раз размышляла о том, что «наблюдение» посредством РСН не давало ученому удовольствий реального времени астрономии прежних дней. Галилей, Гершель и лорд Россе наслаждались результатами своих усилий немедленно — даже если считать «наслаждением» прозябание на открытой всем ветрам площадке высоко над землей. Но они готовы были всю ночь торчать в своих примитивных обсерваториях, вглядываясь в туманные небеса, — только лишь затем, чтобы ощутить радость открытия.

Прибыло первое подтверждение, что ближайший телескоп РСН уже принял команду касательно мишени и начинает ее выполнять. Камилла едва взглянула на него. Все самые хитрые компоненты этой системы крутились на орбитах по ту сторону Солнца, более чем в миллиарде километров отсюда. Их статус она еще часа полтора не узнает. Тем временем Камилла вывела на главный экран предыдущий дисплей, чтобы еще раз его рассмотреть.

К тому времени, как ему стукнуло двадцать лет, Джон Перри уверился в двух великих истинах. Жизнь в водном мире глубоких океанов имеет смысл; она логична, предсказуема и спокойна. А жизнь в воздушном мире, на поверхности или над ней, ничем таким не обладает; она случайна, обманчива и причудлива.

Теперь у него были новые тому доказательства. Одно из них топало в нескольких шагах впереди него. Джон смотрел на выкрашенный в красное затылок Нелл Коттер, сверкающий под мягким декабрьским солнцем, и задумывался о загадке ее присутствия на палубе. У нее не было никакого права там быть. Даже после того, что случилось в глубинах Тихоантарктического гребня.

Когда «Капля» вернулась на поверхность, ни один из них двоих не нашел для другого больше пары слов. Джон был обеспокоен и озадачен внезапным приказом вернуться на поверхностную базу, причем без всякого объяснения, тогда как Нелл все еще была сильно шокирована случившимся в двух километрах внизу моретрясением. Она не обладала уверенностью Джона в надежности «Капли» или верой в его способности пилота и навигатора. Для Джона Перри эпизод с извержением океанского ложа был все еще ясным в памяти, но уже отдаленным эмоционально — как опыт, увиденный через стекло, которое экранировало эмоции. Для Нелл Коттер тот эпизод был новым, непосредственным и устрашающим. Ее эйфория, когда она поняла, что не погибнет в черной бездне, только усиливала это ощущение.

На поверхности Нелл уверенно заявила, что уже записала все, что ей требовалось. Итак, запись видеошоу была закончена. Когда они расстались на пристани плавучей базы, Джон со своей стороны никак не ожидал, что они увидятся снова. Он пошел к себе — составлять отчет. И вскоре столкнулся с типичным образчиком иррациональности Админа. Ему сказали, что он должен немедленно отправиться в Аренас, в канцелярию замминистра.

Зачем? Никто в административных конторах базы не захотел или не смог ему этого сказать. Это и озадачивало, и возмущало.

СЕБАСТЬЯН БЕРЧ:

перемещенное лицо после Великой войны с навязчивым интересом к облачным системам внешних планет.

ДЖЕК БЕСТОН:

Великая война завершилась. Прошло четыре месяца с момента ее начала, когда правители Пояса — раздавленные и опустошенные, униженные и беззащитные — согласились на безоговорочную капитуляцию.

И все же Великая война не закончилась. Она попросту не могла закончиться. Гигантским штормом пройдя едва ли не по всей Солнечной системе, война, подобно любому другому шторму, оставила за собой следы разрушения, незримые токи нерастраченной энергии, водовороты ненависти и сбитые в многочисленные кучи обломки: людей, оружие и тайное знание. Обломкам этим до поры до времени суждено было оставаться заброшенными.

Марс об этом факте не сознавал, однако, пусть ему и крепко досталось, ему вдвойне повезло. Верно, больше половины его населения погибло. Однако жизнь могла и дальше идти под поверхностью, и те же самые инфернальные силы, которые начисто опустошили северное полушарие планеты, запустили таяние вечной мерзлоты. Две тысячи лет спустя люди смогли бы без скафандров ходить по поверхности и дышать чистым марсианским воздухом.

Но все это было еще очень нескоро — в далеком и невообразимом будущем. Сегодня же липкая пленка микрофагов покрывала почву от экватора до полюсов, ожидая, пока что-либо с циклом ГАЦТ потребует рассоединения.

Сложно было сказать, что хуже: просто ожидать наступления Дня Невода или переносить поток возбужденной чуши, предшествующий столь эпохальному событию.

Алекс Лигон глазел на выходные данные, что заполняли весь двухметровый объем дисплея в его ганимедском кабинете. В этом дисплее Солнечная система эволюционировала прямо у него на глазах. В данный момент модель проходила 2098 год, равномерно выдавая ежедневный свод статуса: данные о населении, экономической активности, производстве и использовании энергии и материалов, а также о транспортных и информационных потоках между мирами. Вся статистика была доступна по первому требованию. И, как из прошлого опыта знал Алекс, статистика эта вполне могла быть неверной. Все предсказания дальше недельного срока стабильно отклонялись от реальности.

Тут была не вина его моделей — в этом Алекс не сомневался. Дело было попросту в том, что ему приходилось прогонять их со слишком высокими уровнями ассоциации. Иначе однодневное предсказание стало бы медленней реального времени, и прогон модели потребовал бы более суток.

Однако, как только Невод войдет в работу, эта проблема решится сама собой. Тогда Алекс станет способен моделировать каждую индивидуальную человеческую единицу, все пять их миллиардов, вместе с деталями банков данных по всей Солнечной системе. Также, если функционирование Невода будет соответствовать данным обещаниям, Алекс станет способен прогонять свои модели в миллион раз быстрее реального времени. Он сможет сидеть и наблюдать, как его модели за какой-то час охватывают целое столетие развития Солнечной системы.

Алекс Лигон и Кейт Лонакер проводили свое совещание на одном из «низкооплачиваемых» уровней ганимедских недр, где расположено большинство государственных учреждений.

Проведите линию, которая соединит Алекса и Кейт с Солнцем. Это будет прямая линия, очень длинная, а также линия переменной длины, поскольку Кейт и Алекс крутятся вместе с Ганимедом, Ганимед вертится вокруг Юпитера, а сам Юпитер обращается вокруг Солнца. Однако для двух важных точек все это не имеет значения. Итак, расстояние от Алекса и Кейт до Солнца составляет семьсот семьдесят миллионов километров плюс-минус тридцать миллионов. Используя эту линию Солнце-Юпитер как основание, нарисуйте два равносторонних треугольника в той же плоскости, что и орбита Юпитера. Вершина одного из этих треугольников, следующая за Юпитером по его орбите, известна как юпитерианская точка Л-4. Вершина, идущая впереди Юпитера, является юпитерианской точкой Л-5.

Оба этих местоположения гравитационно стабильны. Объект, помещенный в одну из этих точек, может там оставаться, кружа по орбите вместе с Юпитером. Природа давным-давно это обнаружила и поместила там группу, известную как «троянские астероиды». Математик Лагранж еще в восемнадцатом столетии доказал существование подобных стабильных точек. Гораздо позже люди нашли способ туда добраться.

А Милли Ву прибыла на юпитерианскую станцию Л-4 совсем уж недавно. Она отправилась туда на корабле, делающем экономичные 0,2 земного «жэ» и провела в полете две недели — время достаточно долгое, чтобы испытать все возможные тревоги по поводу адекватности своих талантов, и в то же время недостаточно долгое, чтобы узнать все, что, по мнению самой Милли, ей требовалось знать о проекте «Аргус». Теперь, через шесть суток после прибытия, Милли сидела на своем первом отчетном собрании и прикидывала, когда же наконец ее желудок приспособится к окружающей среде с микрогравитацией.

День Невода должен был стать колоссальным событием в системе Юпитера, пожалуй, еще более колоссальным в троянских точках Л-4 и Л-5, а самым главным было то объединяющее влияние, какое ему предстояло оказать на всю стремительно расширяющуюся Внешнюю систему.

Однако на Земле, расположившейся поближе к Солнцу и спустя тридцать лет все еще залечивающей старые военные раны, День Невода не мог соперничать с другими заботами.

Такими, к примеру, заботами, как тестирование для приема на работу во Внешней системе. Письменная его часть прошла тремя неделями раньше. Устное собеседование должно было состояться через час, и проводить его предстояло персоне, прибывшей на высокоскоростном корабле аж с самого Ганимеда. Янина Яннекс уставилась на восток в сторону восходящего солнца и задумалась, стоит ли ей вообще с этой персоной встречаться. Наверняка были десятки, даже сотни тысяч точно таких же претендентов. Менее одной тысячи пройдет испытание и покинет Землю ради курса обучения во Внешней системе. Причем подавляющее большинство этих счастливчиков составят юнцы лет двадцати с небольшим или еще моложе, тогда как Янине с Себастьяном было уже прилично за тридцать.

Янина сидела на восточном краю платформы «Глобальных минералов» — на самом-самом краешке, только чтобы оттуда не сверзиться. Ноги ее болтались в холодной соленой воде восточного шельфа Мальвинских островов. За спиной у Янины негромкое тумкал громадный экстрактор. Верхняя часть этого гиганта изгибалась, становясь метровой толщины магистралью, что стрелой уходила на юго-запад, мимо Фолклендских островов, до самого побережья у Пунта-Аренаса.