Русско-турецкая война 1828–1829 годов уже близилась к победоносному концу, когда три русских судна — 44-пушечный фрегат «Штандарт» (командир капитан-лейтенант П.Я. Сахновский), 20-пушечный бриг «Орфей» (командир капитан-лейтенант Е.И. Колтовскии) и 20-пушечный бриг «Меркурий» (командир капитан-лейтенант А.И. Казарский) получили приказ крейсировать у выхода из пролива Босфор. Общее командование отрядом было возложено на капитан-лейтенанта Сахновского. 12 (24) мая 1829 года корабли снялись с якоря и взяли курс к Босфору.

На рассвете 14 (26) мая, в 13 милях от пролива, отряд заметил турецкую эскадру, в числе 14 судов шедшую от берегов Анатолии. Сахновскому очень хотелось поближе разглядеть противника, чтобы определить, с какими силами на этот раз вышел в Черное море капудан-паша. На фалах «Штандарта» затрепетал сигнал: «“Меркурию” — лечь в дрейф». Сахновский оберегал самый тихоходный корабль своего отряда. Сосчитав турецкие вымпелы, «Штандарт» и «Орфей» повернули назад. Обычно турки не слишком стремились гоняться за разведчиками, обходясь тем, что отгоняли их легкими судами. Но на этот раз все вышло иначе. Практически вся неприятельская эскадра устремилась в погоню за нашими судами. Причины столь необычного поведения турок станут известны несколько позднее. Увидев возвращающихся разведчиков, Казарский, быстро оценив ситуацию, самостоятельно приказал сниматься с дрейфа и поднимать паруса. Очень скоро быстроходный «Штандарт» поравнялся с «Меркурием». На его мачте взвился новый сигнал: «Избрать каждому курс, каким судно имеет преимущественный ход». Этим Сахновскии снимал с себя ответственность за последствия погони. Отныне каждое судно было предоставлено само себе. Казарский избрал NNW, «Штандарт» и «Орфей», взяв курс N W, резко вырвались вперед и быстро превратились в два пушистых облачка на горизонте. Честно говоря, поведение Сахновского мне кажется не слишком офицерским. По существу, тихоходный «Меркурий» был брошен на произвол судьбы и почти обречен. Разумеется, командиру «Штандарта» было важно известить командующего о выходе турок, но для этого хватило бы и одного судна, а второе могло поддержать «Меркурий», ведь вдвоем всегда легче драться, чем одному. Разумеется, на войне всегда превалирует целесообразность, и все же. Впрочем, как случилось, так случилось.

Тем временем за кормой «Меркурия», который нес все возможные паруса, неумолимо вырастал лес мачт турецких кораблей. Ветер был WSW; неприятель шел строго на север. Лучшие турецкие ходоки — 110-пушечный «Селимие» под флагом капудан-паши и 74-пушечный «Реал-бей» под флагом младшего флагмана — постепенно настигали «Меркурий». Вся остальная турецкая эскадра поначалу также участвовала в погоне, но затем легла в дрейф, ожидая, когда адмиралы захватят или сожгут маленький русский бриг. Шансы на спасение у «Меркурия» были ничтожны — 184 пушки против 20, даже не принимая во внимание калибры орудий!

Около двух часов дня ветер стих, и ход преследующих кораблей уменьшился. Пользуясь этим обстоятельством, Казарскии, используя весла брига, предпринял попытку увеличить дистанцию до противника. Поначалу это ему удалось, но через полчаса ветер снова посвежел, и турецкие корабли стали снова приближаться. В исходе третьего часа дня, выйдя на дистанцию стрельбы, турки открыли огонь из погонных пушек. Превосходство неприятеля было более чем тридцатикратное!

Понимая, что надежд на отрыв нет никаких и впереди неравный бой, командир брига капитан-лейтенант Казарскии наскоро собрал офицерский совет. По давней воинской традиции первым имел привилегию высказать свое мнение младший по чину.

Для того чтобы немного ознакомиться с биографией командира «Меркурия», отметим, что его дед Кузьма Иванович Казарский служил на Черноморском флоте в лейтенантском чине еще в екатерининское время и сражался против турок вместе со знаменитым голландцем Кинсбергеном.

Александр Иванович Казарский родился 16 июня 1798 года на белорусской земле в местечке Дубровно Витебской губернии в весьма небогатой семье отставного губернского секретаря, управляющего имением князя Любомирского. Отец Саши — Иван Кузьмич Казарский, мать — Татьяна Гавриловна В семье Казарских было пятеро детей: Прасковья, Екатерина, Матрена, Александр и Иван.

В разных источниках фамилия Казарского пишется по-разному: как Казарский и как Козарский. Впрочем, для первой половины XIX века это было не редкость. Согласно «Словарю русских фамилий», фамилия Казарский имеет в своей основе слова «козар» — «казар», которые являются либо причастной формой от тюркского глагола «нарастать, увеличиваться» или «копать, рыть», т.е. или «нарастающий», или «роющий». Подругой версии, фамилия Казарский представляет собой название древнего тюркского народа — хазаров. Менее вероятно происхождение фамилии Казарский от тюркского слова со значением «осторожность», «осторожный». Общий вывод таков — фамилия писалась и так и этак, все от писавшего зависело, при этом никто особенно не заморачивался на этом.

Обучение грамоте Казарский получил в церковноприходской школе. Священник Дубровненского православного прихода обучал его грамоте, а местный ксендз преподавал основы математики, латыни и французского языка.

В 1808 году к Казарскому приехал двоюродный брат отца и крестный Александра надводный советник Василий Семенович Казарский, недавно назначенный на чиновничью должность в интендантском управлении Черноморского флота. Надворный советник согласно табелю о рангах соответствовал подполковнику. Чин не столь уже велик, но в черноморских кругах все же заметный. Дядя предложил отвезти двоюродного племянника в Николаев и определить в Черноморское штурманское училище.

Из пятитомного научного труда «Истории отечественного судостроения» под редакцией академика И.Д. Спасского: «Наличие военных бригов в составе Черноморского флота определялось штатами 1803 года: их должно было быть пять. Однако до 1819 года построили только одно судно этого класса — небольшой 16-пушечный бриг “Мингрелия” (на котором А.С. Пушкин с семьей Раевских совершил плавание вдоль берегов Крыма. —

В.Ш.).

Начатое А.С. Грейгом активное внедрение бригов в состав флота обуславливалось острой потребностью в судах для несения патрульной службы у кавказского побережья. Из всех классов судов, имевшихся в Черноморском флоте, быстроходные, маневренные и достаточно сильно вооруженные бриги лучше других подходили для защиты торгового судоходства у “абазинских берегов” от участившихся набегов горцев. Заложенный в конце 1819 года корабельным мастером И.Я. Осминским в Севастопольском адмиралтействе бриг был знаменитый “Меркурий”… Третий 20-пушечный бриг должен был строиться в Херсоне корабельным мастером М.И. Суравцевым. Однако возникла серьезная загвоздка. Дело в том, что последний, являясь старшим корабельным мастером Черноморского ведомства, в обязанность которого входили общий надзор за постройкой всех судов на Херсонской, Николаевской и Севастопольской верфях, освидетельствование и дефектация кораблей флота и много других работ подобного рода, вследствие своей занятости и частых разъездов практически не занимался порученным ему бригом. Поэтому, когда в декабре 1819 года купец Д. Исаков обратился в исполнительную экспедицию с предложением построить бриг с подряда, оно нашло поддержку со стороны администрации. Контракт с подрядчиком был подписан в июне 1820 года с условием, что бриг будет строиться не в Херсоне, а в Николаеве. Задержки привели к тому, что третий бриг, получивший название “Орфей”, был заложен корабельным мастером А.И. Мелиховым только в сентябре 1820 года». Несколько позднее Черноморский флот пополнился еще двумя бригами — «Везувий» и «Ганимед».

Бриг «Меркурий» был построен на Севастопольской верфи известным корабельным мастером подполковником корпуса корабельных инженеров Иваном Яковлевичем Осмининым. Судно предназначалось специально для охраны кавказского побережья, несения дозорной службы и разведки. В качестве материала для постройки «Меркурия» был выбран крепкий крымский дуб. После окончания постройки «Меркурий» вошел в состав 32-го флотского экипажа.

Свое имя бриг получил в честь катера «Меркурий», отличившегося во время Русско-шведской войны 1788–1790 годов под командованием капитан-лейтенанта Романа Кроуна. Этот катер 29 апреля 1789 года атаковал и сумел захватить в плен шведский 12-пушечный тендер «Снапоп», а менее чем через месяц, 21 мая, пленил еще и 44-пушечный фрегат «Венус». За это Кроун получил от Екатерины II на грудь Святого Георгия 4-й степени, произведен в следующий чин и получил пожизненную пенсию. В бою участвовала и жена Кроуна Екатерина, которая везде сопутствовала своему мужу. Императрица не обошла наградой и храбрую капитаншу. Екатерина Кроун получила от нее недавно учрежденный женский орден Святой Екатерины.

Бриг «Меркурий» — 18-пушечный двухмачтовый парусный военный корабль. Был заложен в Севастополе 28 января (9 февраля) 1819 года и спущен на воду 7 (19) мая 1820 года. Увековечил свое имя победой в неравном бою с двумя турецкими кораблями 14 мая 1829 года, за что был награжден кормовым Георгиевским флагом.

Будучи бригом, судно имело две мачты — фок и грот. Каждая из них несла по четыре рея и, соответственно, четыре прямых паруса: фок, фор-марсель, фор-брамсель и фор-бом-брамсель на фок-мачте; грот, грот-марсель, грот-брамсель и грот-бомбрамсель на грот-мачте. Также на грот-мачте имелся гафельный парус, улучшающий маневренность. На штагах располагались стаксели (грот-стаксель, грот-стень-стаксель, грот-брам-стеньстаксель) и кливер. Кроме того, бриг имел и вспомогательные паруса — лисели, применяемые на полных курсах. Нос «Меркурия» украшала фигура бога торговли Меркурия, наверное, самого невоенного из пантеона римских богов. Носовая фигура была поясной, хотя на изначальных чертежах Осминина предполагалось изображение фигуры в полный рост. На голове носовой фигуры красовался положенный богу торговли крылатый шлем.

Уже через день после знаменитого боя в донесении на имя командующего Черноморским флотом командир «Меркурия» написал: «Имея честь донести Вашему Превосходительству о деяниях вверенного мне брига, я не имею ни слов, ни возможности описать жара сражения… А еще менее выразить отличную храбрость и усердие офицеров и команды, коих мужеством и расторопностью спасен российский флаг и бриг от неизбежной гибели…» И хотя свое донесение Казарский составил с присущей ему скромностью, известие о небывалой победе маленького, почти безоружного брига над двумя сильнейшими турецкими кораблями облетело всю Россию. Страна ликовала! В те дни газета «Одесский вестник» писала: «Подвиг сей таков, что не находится другого ему подобного в истории мореплавания; он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотвержение, оказанные при сем командиром и экипажем “Меркурия”, славнее тысячи побед обыкновенных».

Будущий герой Севастополя контр-адмирал Истомин о моряках «Меркурия» в одном из своих писем писал так: «Такого самоотвержения, такой геройской стойкости пусть ищут в других нациях со свечой…»

Вице-адмирал В.И. Мелихов в статье в № 9 «Морского сборника» за 1850 год «Описание действий Черноморского флота в продолжение войны с Турцией в 1828 и 1829 годах» писал: «Действия брига “Меркурий” представляют пример отваги, которому подобный едва ли сыщется в летописях морских держав. Мы считаем излишним распространяться о подвиге Казарского, вполне и совершенно оцененном Государем Императором, как то можно видеть из Высочайшего повеления и указов… мы считаем нужным заметить только одно обстоятельство, что нашлись люди, которые сомневались, чтобы действия брига происходили точно так, как они описаны в рапорте Казарского. Но мы и весь флот, видавший бриг через несколько часов после сражения, можем засвидетельствовать; что в донесении командира брига не было никакого преувеличения; знавшие хорошо покойного Казарского поручаются, что по своей скромности он скорее был способен умолчать о своих действиях, нежели преувеличивать их. Он вполне достоин памятника, воздвигнутого ему в Севастополе его сослуживцами, с соизволения Государя Императора».

Современник писал: «Предпочитая явную смерть бесчестию плена, командир брига с твердостью выдержал трехчасовое сражение со своими исполинскими противниками и, наконец, заставил их удалиться. Поражение турок в нравственном отношении было полное и совершенное. В подвиге брига “Меркурий” проявился вполне дух, господствовавший между всеми чинами флота».

Победа «Меркурия» была настолько фантастична, что некоторые знатоки военно-морского искусства отказывались в это верить. Английский историк Ф. Джейн, узнав о происшедшем сражении, заявил во всеуслышание: «Совершенно невозможно допустить, чтобы такое маленькое судно, как Меркурий, вывело из строя два линейных корабля за четыре часа, даже если бы они вовсе не стреляли. Самым вероятным предположением будет то, что турецкие корабли были фрегатами, выросшими в донесении в линейные корабли».

Как это ни может показаться странным, но сих пор находятся те, кто всеми силами старается обличить А.И. Казарского в обмане, в том, что никакого боя не было, а весь подвиг «Меркурия» был от начала до конца выдуман командиром брига. Никаких конкретных фактов обычно не приводится, а ставится вопрос ну как маленький бриг мог победить два огромнейших линейных корабля? И сразу делается вывод — а никак!

Однако нашлись те, которые сомневались, что подвиг брига «Меркурий» происходил именно так, как описан. Уже через двадцать лет после подвига брига «Меркурий» оставшиеся в живых соратники Казарского вынуждены были защищать его честь от несправедливых нападок. Вице-адмирал В.И. Мелихов в статье в «Морском сборнике» за 1850 год «Описание действий Черноморского флота в продолжение войны с Турцией в 1828 и 1829 годах» пишет: «Действия брига “Меркурий” представляют пример отваги, которому подобный едва ли сыщется в летописях морских держав. Мы считаем излишним распространяться о подвиге Казарского, вполне и совершенно оцененном Государем Императором, как то можно видеть из Высочайшего повеления и указов, изложенных в главе 23 и 26 нашего повествования; мы считаем нужным заметить только одно обстоятельство, что нашлись люди, которые сомневались, чтобы действия брига происходили точно так, как они описаны в рапорте Казарского. Но мы и весь флот, видавший бриг через несколько часов после сражения, можем засвидетельствовать, что в донесении командира брига не было никакого преувеличения; знавшие хорошо покойного Казарского поручаются, что по своей скромности он скорее был способен умолчать о своих действиях, нежели преувеличивать их. Он вполне достоин памятника, воздвигнутого ему в Севастополе его сослуживцами, с соизволения Государя Императора».

В описании хулителей Казарского события выглядели приблизительно так. С самого начала турки начали погоню за русскими дозорными судами при тихом ветре (около 2-х баллов по Бофорту) и сумели сблизиться с отставшим от остальных бригом «Меркурием». Первыми на дистанцию досягаемости артиллерийского огня носовых пушек вышли те два линейных корабля, о которых и шла речь выше. Ветер постепенно стихал, и скорость сближения была столь мала, что в течение полутора часов обстрел «Меркурия» производился с расстояния от полутора километров до полукилометра из немногочисленных погонных пушек. После чего ветер окончательно «скис» и на воду опустилась обычная для Черного моря при безветрии туманная дымка. Штиль позволил «Меркурию» медленно, но верно удаляться на веслах от турецкой эскадры до той поры, пока та окончательно не скрылась из глаз в туманной мгле (благоприятствовало и то, что на юге темнеет раньше, чем, например, на широте Москвы). После чего бриг изменил курс, дабы ввести противника в заблуждение относительно направления своего движения на случай возобновления ветра. С момента обнаружения турками русских кораблей до потери визуального контакта с «Меркурием» прошло 3,5–4 часа. За это время турки не понесли никакого материального урона — две русские малокалиберные ретирадные пушки не доставали до них, а предназначенные для ведения ближнего боя карронады — и тем более. «Меркурий» получил 22 пробоины в корпусе, тем не менее не получил ни одного разрушительного попадания крупнокалиберным чугунным или каменным ядром.

Действительно, при численном сравнении военной мощи турецких кораблей и русского брига — 184 орудия против 20, даже не считая разницу калибров, то есть при 10-кратном преимуществе турок, победа «Меркурия» на первый взгляд представляется просто невозможной. Однако при детальном анализе условий боя можно сделать вывод о том, что победа брига не является столь уж невероятным событием. По сравнению с турецкими линейными кораблями, учитывая условия маловетрия, при котором происходил бой, «Меркурий» имел следующие преимущества:

Во-первых, каждый из турецких кораблей мог стрелять только одним бортом, в то время как «Меркурий», при умелом маневрировании и быстрых разворотах с помощью весел, мог использовать все имеющиеся у него орудия. Бывшие на вооружении у «Меркурия» карронады были очень эффективны именно в ближнем бою, кроме того, они позволяли стрелять в более высоком темпе из-за простоты перезарядки.