В сборник включены рассказы и очерки известных советских писателей, опубликованные в 1941–1945 годах в журнале «Красноармеец» (ныне «Советский воин»). Посвященные подвигу советского человека в годы Великой Отечественной войны на фронте и в тылу, они написаны по свежим следам событий и фактов и проникнуты горячей любовью к Родине, твердой уверенностью в торжестве правого дела — неизбежной победе нашего народа над злейшим врагом человечества — германским фашизмом.
Достояние истории
Предисловие
Подшивки старых газет и журналов всегда открываешь с волнением, будто возвращаешься в молодость. Ощущаешь, как дышат их ломкие пожелтевшие страницы прошлым, и понимаешь, что напечатанное на них — уже достояние истории.
Каких-то четыре десятка лет отделяют нас от победных залпов 45-го. Молодежи этот срок может показаться очень большим, а для нас, фронтовиков, еще слышатся отзвуки того исторического салюта, вздымающего в сердце волну радости и восторга. Именно с этим чувством я читал сборник «Слово о солдате», составленный из рассказов и очерков известных советских писателей, опубликованных в годы Великой Отечественной войны в журнале «Красноармеец» (ныне «Советский воин»).
Родословная этого журнала очень интересна — он всего лишь на один год моложе самой Советской Армии. Первый его номер вышел в свет в апреле 1919 года. Знаменательный факт — неистово гремели фронты гражданской войны, со всех сторон лезли на молодую Советскую Республику белые генералы и интервенты, в Красной Армии не хватало оружия, боеприпасов, обмундирования, хлеба. Обстановка в стране была тяжелейшей. И в это время партия и правительство приняли решение о создании военного журнала «Красноармеец». Печатное слово партии, литература были крайне необходимы в войсках, как и оружие. Недаром боевые распоряжения тех лет были дополнены таким пунктом: «Литературу отправлять на фронт срочно, наравне с огнеприпасами». Это относилось и к родившемуся в огне сражений молодому общественно-политическому и литературно-художественному изданию, каким являлся «Красноармеец». Уже в первых номерах журнала начали печататься такие выдающиеся писатели, как Максим Горький, Демьян Бедный, А. Серафимович, В. Брюсов, А. Неверов, А. Новиков-Прибой, Н. Асеев, Д. Фурманов и многие другие.
Сейчас, с позиций прожитых журналом лет, ясно видишь, что в переломные, крайне сложные для нашей Родины годы «Красноармеец» собирал вокруг себя наиболее талантливые творческие силы страны. Стоит посмотреть даже на содержание настоящего сборника, как станет ясно, каким мощным идеологическим оружием являлся тот литературный и публицистический материал, небольшая часть которого представлена здесь. Именно небольшая, ибо не хватит даже нескольких книг, чтобы в полном объеме показать ту литературную работу, которую проводил журнал во время Великой Отечественной войны.
С ее началом была поставлена задача по перестройке журнала. Редакции предлагалось привлечь к участию в нем лучших поэтов, прозаиков, публицистов, художников; расширить тематику материалов, повысить их качество; ввести новые отделы, улучшить внешний вид и оформление «Красноармейца» — его надо было превратить в любимый литературно-художественный журнал воинов Красной Армии. Первый год войны редакцию возглавлял М. Скурихин, а с августа 1942 года главным редактором стал В. В. Панов. Членами редколлегии были В. И. Лебедев-Кумач, С. П. Щипачев, В. П. Ставский…
Михаил Александрович Шолохов
Люди Красной Армии
Генерал Козлов прощается с нами и уезжает в одну из частей, чтобы на поле боя следить за ходом наступления. Мы желаем ему успеха, но и без нашего пожелания кажется совершенно очевидным, что военная удача не повернется спиной к этому генералу-крестьянину, осмотрительному и опытному, по-крестьянски хитрому и по-солдатски упорному в достижении намеченной цели.
Выхожу из землянки. До начала нашей артподготовки остается пятнадцать минут. Меня знакомят с младшим лейтенантом Наумовым, только что прибывшим с передовых позиций. Ему пришлось ползти с полкилометра под неприятельским огнем. На рукавах его гимнастерки, на груди, на коленях видны ярко-зеленые пятна раздавленной травы, но пыль он успел стряхнуть и сейчас стоит передо мной улыбающийся и спокойный, по-военному подобранный и ловкий. Ему двадцать семь лет. Два года назад он был учителем средней школы. В боях с первого дня войны. У него круглое лицо, покрытые золотистым юношеским пушком щеки, серые добрые глаза и выгоревшие на солнце белесые брови. С губ его все время не сходит застенчивая, милая улыбка. Я ловлю себя на мысли о том, что этого скромного, молодого учителя, наверное, очень любили школьники и что теперь, должно быть, так же любят красноармейцы, которым он старательно объясняет военные задачи, видимо, так же старательно, как два года назад объяснял ученикам задачи арифметические. С удивлением я замечаю, что в коротко остриженных белокурых волосах молодого лейтенанта, там, где не покрывает их каска, щедро поблескивает седина. Спрашиваю, не война ли наградила его преждевременной сединой. Он улыбается и говорит, что в армию пришел уже поседевшим и теперь никакие переживания уже не смогут изменить цвета его волос.
Мы садимся на насыпь блиндажа. Разговор у нас не клеится. Мой собеседник скупо говорит о себе и оживляется только тогда, когда разговор касается его товарищей. С восхищением говорит он о своем недавно погибшем друге лейтенанте Анашкине. Время от времени он прерывает речь, прислушиваясь к выстрелам наших орудий и к разрывам немецких снарядов, ложащихся где-то в стороне и сзади территории штаба. Прошу его рассказать что-либо о себе. Он морщится, неохотно говорит:
— Собственно, про себя мне рассказывать нечего. Наша противотанковая батарея действует хорошо. Много мы покалечили немецких танков. Я делаю то, что все делают, а вот Анашкин — этот действительно был парень! Под деревней Лучки ночью пошли мы в наступление. С рассветом обнаружили против себя пять немецких танков. Четыре бегают по полю, пятый стоит без горючего. Начали огонь. Подбили все пять танков. Немцы ведут сильный минометный огонь. Подавить их огневые точки не удается. Пехота наша залегла. Тогда Анашкин и разведчик Шкалев ползком незамеченные добрались до одного немецкого танка, влезли в него. Осмотрелся Анашкин — видит немецкую минометную батарею. Орудие на танке в исправности, снарядов достаточно. Повернул он немецкую пушку против немцев и расстрелял минометную батарею, а потом начал расстреливать немецкую пехоту. Погиб Анашкин вместе с орудийным расчетом, когда перекатывали пушку, меняя огневую позицию.
Серые глаза моего собеседника потемнели, слегка дрогнули губы. И еще раз во время разговора заметил я волнение на его лице: неосторожно спросив о том, как часто получает он письма от своей семьи, я снова увидел потемневшие глаза и дрогнувшие губы.
