Кое-кто склонялся к мысли, что всему виной совпадение имен, ибо президента звали Элизабет. Унаследовав от отца империю с миллионным капиталом, она превратила штаб-квартиру "Старфлайта" в подобие королевского двора, где господствовали нравы под стать елизаветинским: строгая иерархия и устоявшийся этикет, родовые привилегии и дворцовые интриги. Но из всех феодальных причуд наибольшую досаду Гарамонда вызывало настойчивое стремление повелительницы беседовать с глазу на глаз с каждым капитаном, которому предстоял дальний разведывательный полет.

Опираясь на перила каменной балюстрады, Гарамонд скользил безучастным взглядом по ярусам зимнего сада, тянущегося на четыре километра до самого океана. Старфлайт Хаус скрыл под собой целый холм средней величины. Когда Гарамонд, подлетая к Исландии, смотрел сверху на нагромождения террас, лоджий и павильонов, Старфлайт-Хаус всегда напоминал ему гигантский аляповатый торт.

После двух часов праздного ожидания за бледно-зеленым коктейлем капитан пытался подавить нарастающее раздражение. С куда большей радостью он провел бы это время дома с женой и ребенком.

Гарамонд, один из самых удачливых капитанов фликервинг-флота, и прежде удостаивался чести лицезреть Элизабет. С первого же раза он проникся к ней стойким физическим отвращением. Брезгливость, неизменно возникавшая у него при виде этой богатейшей из женщин, была сильнее, чем возмущение ее беззастенчивым произволом: глава корпорации стояла настолько выше закона, что зачастую расправлялась с людьми просто из-за плохого настроения. Оставалось загадкой, почему в эпоху, когда косметическая хирургия способна исправить любое уродство, Элизабет предпочла свою отталкивающую внешность. Проявлялся ли в этом мужской склад ее натуры, или криво торчащие вперед желтые зубы и свинцово-серая кожа должны были подчеркивать августейшую исключительность?

Глядя вниз, на радужные струи фонтанов, капитан вспоминал свой первый визит в Старфлайт-Хаус. В ту пору он готовился к третьему заданию и был достаточно молод, чтобы чувствовать себя неловко в парадном черном мундире. Наслушавшись рассказов о неких особых отношениях Элизабет Линдстром со своими капитанами и еще не зная, как выглядит Лиз, Гарамонд волновался не на шутку и решил призвать на помощь всю свою изворотливость, дабы уклониться от ее чар. Однако никто из флотских командиров, не говоря уже о чиновниках из администрации компании, не предупредил его о густом, одуряющем запахе Элизабет, который способен удушить человека, когда тот особенно озабочен ясностью своих мыслей и слов. И ни один из консультантов по правилам дворцового этикета не предостерег его от возможного конфуза –непроизвольной реакции новичков на президента. А оторопеть было от чего. Клыки и трупная бледность, тошнотворный запах и безобразно искривленный позвоночник – все это казалось пустяком в сравнении с огромным раздутым чревом, свисающим чуть ли не до колен. Тем не менее Гарамонд, вытянув руки по швам, стоически переносил затянувшийся осмотр своей персоны, но когда его прижатый к бедру кулак утонул в атласной подушке упомянутого чрева, он закатил глаза и едва не хлопнулся в обморок.

При удачном стечении обстоятельств у него было в запасе около ста минут.

Надеяться на это позволяла королевская точность Элизабет, никогда не заставлявшей подданных ждать ни секундой меньше означенного срока, в данном случае двух дополнительных часов. Правда, с оговоркой: если она собиралась оставить сына вдвоем с капитаном на все это время. Сто минут дают ему шанс, решил Гарамонд. Но если любой из дюжины лакеев спохватится чуть раньше и выйдет забрать Харальда… Если любой из тысячи посетителей штаб-квартиры заметит кровавое пятно… Если…

Все эти "если" вертелись в голове, словно шары в барабане смертельной лотереи, пока последний эскалатор не достиг главного вестибюля и Гарамонд зашагал к выходу на пандус, откуда служебная машина должна была доставить капитана на челночный терминал Северного космодрома. Если не думать об опасности, связанной с бортовой рацией в кабине водителя (опять "если"!), то служебный транспорт – самый надежный способ быстро добраться до своего корабля.

Огромный льдисто-зеленый зал заполняли служащие, закончившие дневную смену в многочисленных административных зданиях. Они выглядели довольными и счастливыми, радовались, вероятно, что успеют захватить немного щедрого солнца уходящего дня. Гарамонд, внутренне браня и проклиная их, пробирался сквозь встречные людские потоки и круговороты, стараясь двигаться быстро, но в то же время не привлекать к себе внимания.

"Я человек конченый, почти мертвец, – думал он с непонятным безразличием. – Что бы я ни сделал в ближайшие два часа, как бы мне ни повезло, все равно я – покойник. Моя жена и сын тоже умрут. Даже если поток ионов сохранит интенсивность и наполнит паруса, все мы скоро превратимся в покойников, потому что бежать некуда и затаиться негде. Всего одна планета, не считая Земли, и корабли Элизабет будут крейсировать на подлете…”