– В Бразилии, – говорил Уайтджек, – худо было с девочками. С американками.

Они лежали на удобных койках под грациозно свисающим пологом из москитных сеток, в казарме, где, кроме них двоих, никого не было, тихой, пустой, затененной и особенно прохладной, если вспомнить, что снаружи слепило жгучее солнце Африки.

– Три месяца в джунглях, на рисе и обезьяньем мясе, – Уайтджек раскурил длинную толстую дешевую сигару и, покосившись на жестяную кровлю, погрузился в клубы дыма. – Когда мы оказались в Рио, мы точно знали, что заслужили американку. И вот лейтенант, Джонни Маффет и я, мы раздобыли телефонный справочник американского посольства и давай звонить прямо по алфавиту – секретаршам, машинисткам, переводчицам, регистраторшам, авось кто-нибудь из них клюнет.

Уайтджек ухмыльнулся, глядя на потолок. Улыбка очень красила его широкое, загорелое грубоватое лицо. Говор у него был южный, хоть и не тот, что вызывает у северян оскомину.

– Идея была лейтенанта, и, пока мы добрались до «К», он уже готов был бросить это дело, но тут мы напоролись просто на золотую жилу – «М». – Он медленно выпустил длинную струю сигарного дыма. – Ох-хо, – протянул он, мечтательно прикрывая глаза. – Два месяца и одиннадцать дней – как сыр в масле. Три бесконечно нежных и пылких американки со своим собственным жильем. Пиво на льду всю неделю, бифштексы – такие здоровенные, хоть мула ими седлай, и никаких тебе забот – валяйся на пляже после полудня; придет охота – поплавай. В общем, солдат спит, а служба идет.