Какое значение имеет для современного человека изучение античного мира и его культуры? На этот нередко возникающий вопрос могут быть даны два ответа. Ответ первый вытекает из того значения, которое античное наследие имело для генезиса и развития современной культуры. Соответствующие факты столь многочисленны и столь общеизвестны, что нет необходимости подробно на них останавливаться. Почти в любой области античной культуры, будь то изобразительное искусство, театр, философия, право, наука, этика, мы найдем идеи, теории, к или иначе повлиявшие на аналогичные сферы культуры средних веков, Возрождения, современности. Поэтому без знакомства с античной культурой нельзя понять не только всю последующую историю культуры, но и множество заимствованных у греков и римлян образов, сюжетов, мыслей, постоянно встречающихся в скульптуре, живописи, художественной, философской, научной литературе.

Второй ответ в значительной мере связан с первым, но опирается на некие более общие предпосылки. Именно вследствие того значения, которое наследие античного мира имело для последующей истории, особенно для истории Европы, оно издавна стало арсеналом оружия идеологов самых различных политических течений

[1]

. Одни вдохновились примером тех или иных деятелей, идеализированных и достаточно произвольно интерпретированных, — «борцов за народное дело» Гракхов, «тираноборцев», убийц Цезаря — Брута и Кассия, самого Цезаря и т. д. Даже в наше время, в годы второй мировой войны и после нее, на Западе появилась целая серия написанных как специалистами, так и дилетантами книг и брошюр о Цицероне, Цезаре, Августе, авторы которых иллюстрировали свои политические симпатии и антипатииобразами избранных ими персонажей. Известный французский историк Ж. Каркопино, бывший министром вишийского правительства, всячески превозносил Цезаря и его политику как в Риме, так и в покоренной им Галлии. Напротив, те, кто не примирился с гитлеровской оккупацией Франции, подняли на щит как национального героя Верцингеторига, вождя галлов в их последней и самой серьезной попытке организовать сопротивление Цезарю.

Историки и политические деятели во все времена обращались к греко-римской истории не только в связи с характеристикой отдельных личностей, но и изучая те периоды античной истории, которые, по их мнению, давали более всего нужный им материал. Так, например, в XIX в. в Англии во время борьбы за расширение и укрепление буржуазной демократии особенно детально исследовалась афинская демократия. Знаменитый немецкий историк Т. Моммзен, сторонник объединения Германии под сильной властью монарха, в своей пользовавшейся широкой популярностью «Римской истории» основное внимание уделял эпохе гражданских войн, окончившихся, с его точки зрения, поражением прогнившей сенатской аристократии и утверждением «демократической монархии» Цезаря

Однако, пожалуй, наибольший интерес представляет та роль, которую античность играет в различных концепциях философии истории, тесно связанных с общефилософскими, мировоззренческими направлениями

В современной западной научно-популярной литературе постоянно звучат призывы учиться на опыте античного мира. При этом не просто сопоставляются, а отождествляются такие явления, как, например, римские и современные войны, Римская империя и колониальные державы; регулирование экономики, проводившееся римским и современными государствами; античные и раннехристианские утопии и современный социализм и т. д. В таких конструкциях игнорируется тот, казалось бы, самоочевидный факт, что в обществах, столь различных по своему техническому потенциалу, организации производства, социальной структуре, политическому строю, как общества античные и современное буржуазное, сходные иногда по внешности явления и процессы не только могут, но и должны приводить к разным результатам и играть разную роль.

Кризис античной культуры по-разному понимался и понимается различными историками в зависимости от их общих, часто субъективных оценок этой культуры. Те, кто наивысшее ее достижение видел в искусстве, литературе, философии периода расцвета афинской демократии (VI–IV вв. до н. э.), всю последующую историю древности относили к эпохе упадка. Другие, напротив, высоко оценивали научные, технические и художественные достижения последующих веков, в частности римской культуры I в. до н. э. — I в. н. э., включая и эти века в период поступательного развития античности. Кризис для них датируется временем распространения в Римской империи восточных мистических учений, отхода от канонов античного искусства, основ античного мировосприятия и тому подобных явлений.

Исследователи-марксисты не отрывают историю развития культуры от истории породившей ее формации. Упадок экономики, основывавшейся на рабовладельческом способе производства, начался в Италии с конца I, в провинциях с середины II в. н. э. Тогда же стали зарождаться, а затем все более развиваться элементы будущего феодального способа производства. Рабовладельческая формация исчерпала возможности дальнейшего развития и соответственно исчерпала свои возможности та порожденная ею идеология, на которой зиждилась античная культура в пору расцвета создавшего ее общества. Попытки возродить ее, как мы увидим далее, оставались тщетными, новые идеи овладевали умами. С этого времени и начинается кризис культуры.

Однако следует учитывать, что ни античная культура, ни античный мир никогда не были неким вполне однородным целым. В некоторые периоды могло казаться, что греческая, а затем римская культура безраздельно господствовали во всем Средиземноморье. Но на самом деле ни специфические туземные социально-экономические отношения, ни культуры стран и народов, покоренных греками, а затем римлянами, никогда не умирали, а со временем, с упадком античных рабовладельческих отношений, они снова выдвигались на передний план. По мере упадка Римской империи разнородность ее частей становилась все более заметной.

Ядро и основы античной культуры сложились в наиболее передовых греческих городах-государствах — полисах, в первую очередь в Афинах. После завоевания Александром Македонским северо-западной Азии и Египта она распространилась в созданных преемниками Александра эллинистических царствах, вошла в соприкосновение с туземными культурами, частично влияя на них, частично испытывая их влияние. Возникла новая эллинистическая культура, оттеснившая, но не вытеснившая полностью древние культуры Востока. Когда на международную арену вышел Рим, покоривший одно за другим эллинистические царства и греческие полисы, Северную Африку, Западное Средиземноморье и придунайские территории, эллинистическая культура слилась с римской, и это сложное, синкретическое целое распространилось по всей огромной территории Римской державы. Повсюду возникли однотипные по планировке и устройству города, села, имения, так называемые виллы; в официальной практике и деловой жизни, в школьном обучении и литературе господствовали латинский и греческий языки; туземные боги стали отождествляться с греческими и римскими, их называли римскими и греческими именами, изображали в соответствии с заимствованными у греков и римлян стереотипами, чтили в святилищах, построенных по греко-римскому образцу. Провинциалы не только знакомились с греко-римской литературой, философией, ораторским искусством, правом, наукой, но и сами вносили богатый вклад во все эти отрасли культуры, учились и преподавали в Афинах и Риме, распространяли затем полученные знания среди своих соплеменников.

До недавнего времени в литературе по истории античности господствовало мнение о полной эллинизации и романизации римских провинций, но постепенно стало выясняться, что процесс этот далеко не всегда был так глубок, как это представлялось, и протекал очень неравномерно, так что в ряде случаев, как уже говорилось выше, культуры населявших римские провинции народов и племен продолжали жить и развиваться под внешним покровом эллинизации и романизации.