Нам предстоит важный цикл лекции, и нелишне заметить, что к такому циклу лекций мы можем приступить только теперь- после того, как мы годами работали на духовнонаучной ниве. И надо добавить, что те великие идеи, которые будут нас занимать в последующие дни, требуют в известном отношении того настроения, какое мы получили от представлений, рассмотренных нами за два последних дня. Ведь эти представления должны были привести наши сердца к тому настроению, к тому строю чувств, который необходим, дабы то, что встретится нам в сфере антропософии

[1]

, было проникнуто истинным теплом и истинной задушевностью.

Часто уже указывалось на то, что сами идеи, отвлеченные мысли, встречающиеся в нашей сфере, только тогда смогут проявить всю энергию своего воздействия в нашей душе, когда они будут погружены в эту теплую задушевность переживания. Она позволяет нашей душе впервые ощутить, что благодаря нашим антропософским идеям мы приближаемся к той области бытия, к которой надо иметь не только познавательное устремление, но и обратиться своим сердцем; относительно которой пристало иметь то настроение, что мы можем в полном смысле слова обозначить как настроение святости. Да и сам я, быть может, годами не имел на душе того, что именно сейчас, приступая к циклу лекций, о котором не без основания можно сказать, что он дерзает несколько приблизить человеческую мысль к тому, что в продолжение тысячелетий в качестве праслова пронизывало сердца людей и занимало человеческие умы; что он дерзает обратить мысль и сердце человека к тому, что может быть ему дано, что должно быть им пережито как самое высокое, самое потрясающее — величие его собственного происхождения.

Прежде чем начинать этот цикл лекций, я позволю себе, пожалуй — по прошествии двух предыдущих дней — коснуться кое–чего антропософски–неформального, именно по той причине, что мы уже были подготовлены к данному циклу. Уже в начале предыдущего цикла лекций

[2]

я мог указать на то символическое значение, какое для нашей антропософской жизни имеют именно эти мюнхенские представления, а также и на поддерживавшее нас в продолжение многих лет то, что мы в истинно антропософском смысле можем назвать терпением и умением выжидать до тех пор, пока созреют наши силы для известной работы. И я еще раз напомню вам, что постановка «Детей Люцифера