Музыкальное для тех, которые размышляли о нем, всегда заключало в себе нечто загадочное в отношении эстетического подхода к нему. Музыка с одной стороны есть искусство самое понятное для души, для непосредственно–ощущающей человеческой души; с другой же стороны она доставляет трудности для тех, кто хочет понять оказываемую ею воздействие. Если мы хотим сравнить музыку с другими искусствами, то можно, пожалуй сказать следующее. Все другие искусства, собственно создает ста имеет свой прообраз в физическом мире. Например, когда скульптор создает статую Аполлона или Зевса, он тогда работает, следуя идеализированной действительности мира людей. То же относится и к живописи. Ныне в живописи хотят даже признавать только то, что непосредственно передает впечатления от окружающей действительности. Равным образом и в поэзии стараются создать отражение действительности. Но кто хотел бы приложить эту теорию к музыке, тот едва ли пришел бы к какому–либо результату. Человек должен спросить себя: — откуда же собственно, происходит образование художественного тона? к чему в мире он имеет отношение?

Тем умом XIX столетия, который в отношении искусства привнес ясные и меткие представления, был Шопенгауэр (1788-1860). Он отводит музыке совсем особое место среди всех искусств, а именно, место такого искусства, которое имеет совершенно особенную ценность в жизни людей. Шопенгауэр взял за лейтмотив своей философии следующее положение: жизнь есть злосчастье, и я стараюсь сделать её выносимой тем, что я размышляю о ней. — Во всем мире господствует — согласно представлению Шопенгауэра — бессознательная слепая воля. Она создает камень, а затем из камня — растение и т. д. и т. д., потому, что она всегда испытывает неудовлетворенность. Таким образом во всем живет тоска по чему–то высшему.

Сами люди переживают это, но весьма по–разному: дикарь, живущий со смутным сознанием, гораздо меньше чувствует неудовлетворенность воли бытием, чем человек, выше стоящий по своему развитию, последний может гораздо яснее ощутить боль существования. Тут Шопенгауэр говорит: есть еще нечто другое, что человек знает помимо воли; это — представление. Оно есть некая фата–моргана

Когда человек создает художественное произведение, то он творит, исходя из свого представления. Но в то время как другие представления суть просто отображения, с произведениями искусства дело обстоит иначе. Например, Зевс Фидия не возник путем изображения какого–то действительного человека. Художник тут дал сочетание многих впечатлений, из которых он удержал в своей памяти все достоинства и отбросил все недостатки. Из наблюдений над многими людьми он образовал себе некий прообраз, который нигде не осуществлен в

Вы видите, как весь мир, вся природа вокруг нас, делается понятным при духовно–научном способе наблюдения, и тогда нам становится все более и более ясным то, как внешние факты нашего окружения могут иметь более и менее глубокое значение для внутреннего существа человека. Сегодня мы собираемся коснуться темы: почему музыка действует на человеческую душу совершенно определенным особенным образом? — При этом мы сможем глубже заглянуть в основы души.

В качестве исходного пункта мы поставим вопрос о том, как можно объяснить случаи столь примечательного наследования определенных способностей, как это мы наблюдаем, например, в роду Бахов, где в промежутке около 250 лет появилось около тридцати членов этого рода с выдающимися музыкальными способностями. Или, вот, другой факт: в роде Бернулли сходным образом наследовались математические способности, и восемь членов этого рода стали более или менее великими математиками. Перед нами два явления, которые можно объяснить наследственностью; но тем не менее тут перед нами совершенно различные вещи.

Музыка издавна казалась тем умам, которые стремились несколько глубже проникнуть в сущность вещей, чем–то совсем особенным. Для них музыка постоянно занимала особенное положение внутри мира искусств. Попробуем стать на точку зрения

Шопенгауэра

. В своем сочинении «Мир как воля и представление» он говорит об искусствах, как о некоем роде познания, которое более непосредственно вводит человека в Божественное, чем это возможно для познания рассудком. Этот взгляд Шопенгауэра связан с его воззрением на мир, на все, что нас окружает, как на всего лишь человеческое представление, некое отражение чего–то. Это отражение появляется только потому, что вещи окружающего мира вызывают во внешних чувствах человека представления, и через это человек встречает во взаимоотношения с вещами внешнего мира. О том, что не может произвести никакого впечатления на внешние чувства человека, он не в состоянии знать ничего. В переводе на язык физиологии Шопенгауэр говорит о специфичности ощущений внешних чувств. Глаз может воспринимать только световые ощущения, ко всем же прочим впечатлениям он остается нечувствительным; он может воспринимать только то, что есть свет; и равным образом слух может воспринимать только ощущения звуков и т. д. Все, что человек наблюдает вокруг себя как свой мир, оказывается _ согласно воззрению Шопенгауэра _ своего рода Фата—Морганой, неким отражением окружения человека, вызываемым самой человеческой душой.

Однако, говорит Шопенгауэр, существует возможность проникнуть за эти представления. Есть одна вещь, для восприятия которой человек не нуждается ни в каком воздействии извне, и это есть сам человек. Все внешнее есть для человека всегда изменчивая, непосредственная Фата—Моргана. Только одно наблюдаем мы как неизменное и всегда остающееся тем же самим в нас, — это мы сами. Это есть наша воля; в ней мы воспринимаем самих себя и не требуется никакого окольного пути извне для того, что бы воспринять её воздействия на нас. Когда мы совершаем какое–либо действие во внешнем мире, оказываем на него свое воздействие, тогда мы ощущаем волю, — мы сами суть эта воля; потому мы знаем, что воля действительно есть. Мы знаем это из собственного внутреннего опыта и по аналогии можем заключить, что эта, действующая в нас, воля наличествует и действует также вне нас, — что вне нас должны быть силы, подобные той силе, которая действует внутри нас как воля. И эти силы Шопенгауэр называет мировой волей.

О музыке можно говорить, подходя к ней с самых разных сторон, ибо мы вступаем тут в весьма обширную область. Сегодня я хочу ограничиться тем, что скажу, какую роль играет музыка в человеческом развитии с духовной точки зрения, а также какое место она занимает в мире и где ее происхождение.

Существует много самых разнообразных воззрений на музыку, и некоторые из них имеют достаточно определенное значение. Так, например, Шопенгауэр видит в искусствах нечто такое, благодаря чему человек может придти от преходящего к вечному. Согласно его воззрению, в искусстве осуществляются прообразы, но музыка гласит человеку совсем особенным образом. Шопенгауэр вообще усматривал в мире двоякое: представление и Волю. Волю он обозначает как «вещь в себе», а представление, как отображение этой воли. Человек не может воспринимать волю непосредственно; ему доступны лишь образы, зa которыми она находится. Но эти образы не равноценны. Одни сообщают много, другие — мало. Согласно Шопенгауэру художник творит исходя из идей. Когда мы наблюдаем человека, то мы можем встретить человека безобразного, прекрасного, отталкивающего, привлекательного. Гениальный художник не передает образ какого–либо единичного человека; он извлекает из многих людей особенности и из их сочетания создает идеальный образ человека. Художник проникает вплоть до идей, и, исходя из них, творит свои образы, которые тогда особенно характерны. Так обстоит дело со всеми искусствами кроме музыки. В этой последней Шопенгауэр не усматривал никаких идей, но находит, что тут гласит нам сама «Вещь в себе». Для Шопенгауэра музыкальный тон, т. е. сформированный тон, не есть какое–либо представление, но — выражение «вещи в себе»; её непосредственной речью является музыка. Она для Шопенгауэра самым интимным образом как бы возвещает его душе наивысшее.

Воззрение Шопенгауэра оказало влияние на Рихарда Вагнера. Душа Вагнера на свой лад искала познания смысла мировой загадки. Гении ищут не понятий, — они ищут того места, где они могли бы прислушаться и верно услышать то, что гласят им Боги. Рихард Вагнер был единомышленником Гете, который рассматривал искусство, как продолжение творчества природы. В наше материалистическое время смотрят иначе. Гете прозревал в вещах и между ними то, что, стремиться выразить природа. Гете писал из Италии: Когда я так стою перед художественными произведениями, в которых живёт великое искусство, тогда я вижу, что из них гласит нечто как бы Бог. — И в 1805 году он пишет в своей книге о Винкельмане: Когда природа собирает воедино все свои силы, согласованность, пропорцию и гармонию, тогда только мы получаем переживание искусства. — Еще в другой раз он говорит: Вещи в мире природы, не вполне завершены, — дело обстоит так, как если бы за ними скрывалась некая тайна. В великом мире природы — достойны восхищения как раз намерения природы.

Их и должен явить, сотворить художник. Так, в общем чувствовал и Рихард Вагнер. Он хотел проникнуть, к прообразам вещей. Замыслы, намерения должны были у него шагать по сцене, и поэтому он нуждался также в иной, чем обыкновенная, речи для этих сверхчеловеческих образов. Поэтому Вагнер обращается к музыке, как к средству выражения.