В этой книге поставлена задача – дать духовно-научные познания о существе человека. Изложение ведется таким образом, чтобы читатель мог врастать в излагаемое так, чтобы по мере чтения оно становилось для него как бы своего рода беседой с самим собой. Если эта беседа слагается так, что при этом раскрываются скрытые до тех пор силы, которые могут быть пробуждены в каждой душе, тогда чтение приводит к действительной внутренней душевной работе. И душа может увидеть себя постепенно вынужденной к душевному странствию, переносящему ее, воистину, к созерцанию духовных миров. Поэтому сообщаемое дано в форме восьми медитаций, которые могут быть действительно проведены. В последнем случае они могут оказаться пригодными для того, чтобы раскрыть душе путем ее собственного внутреннего углубления то, о чем в них говорится.

Задача этой книги состоит в том, чтобы, с одной стороны, дать что-нибудь читателю, уже более подробно знакомому с литературой и работами в области сверхчувственного, как оно здесь разумеется. Таким образом, знакомый со сверхчувственной жизнью найдет здесь, может быть, в самом способе изложения, в непосредственной связи сообщения с душевным переживанием нечто такое, что может показаться ему важным. С другой же стороны, некоторые найдут, что именно благодаря такому способу изложения книга может оказаться полезной также и людям, еще далеко стоящим от достижений духовной науки.

По отношению к другим моим сочинениям из области духовной науки, эта книга должна служить дополнением, а также и расширением. Однако ее можно читать и как нечто самостоятельное.

В моей «Теософии» и в «Очерке тайноведения» была поставлена задача изложить вещи так, как они представляются наблюдению, обращенному на духовное. Изложение в этих сочинениях описательное; ход его был предписан той закономерностью, которая раскрывается из самих вещей. В этом «Пути к самопознанию человека» изложение ведется иначе. В нем говорится о том, что может пережить душа, вступающая определенным образом на путь к духу. Поэтому на это сочинение можно смотреть как на передачу душевных переживаний. Надо только принять во внимание, что переживания, которые могут быть испытаны человеком в таком роде, как они здесь описаны, должны для каждой отдельной души сообразно ее особенности принимать индивидуальную форму. Автор старался соблюсти это условие; поэтому можно представить себе еще и так, что описанное в том виде, как оно здесь изложено, было в точности пережито какой-нибудь определенной душой (поэтому и заглавие должно быть понято в смысле некоего «Пути к самопознанию» – «Eiп Weg zur Selbsterkenntnis). По этой причине изложенное может послужить к тому, чтобы и другие души могли вживаться в его содержание и достигать соответственных целей. Таким образом, это сочинение является дополнением и расширением также и того, что содержится в моей книге «Как достигнуть познания высших миров?»

Здесь изложены только некоторые отдельные основные переживания духовной науки. От дальнейших сообщений в таком же роде, касающихся других областей «духовной науки», автор счел нужным пока отказаться.

Медитирующий пытается получить верное представление о физическом теле

Когда душа через чувства и через их представления отдается явлениям внешнего мира, то при действительном обращении мысли на себя она не может сказать, что она воспринимает эти явления или что она переживает вещи внешнего мира. Ибо, по правде, во время отдачи себя внешнему миру, она ничего не знает о себе. Солнечный свет, в многообразии цветовых явлений разливающийся от вещей в пространстве, – в сущности, это он изживает себя в душе. Радуется ли душа какому-нибудь событию, в мгновение радования она сама – радость, поскольку она знает о том. Радость сама изживает себя в ней. Душа и ее переживания мира суть одно; она переживает себя не как то, что радуется, удивляется, восхищается или страшится. Она сама – радость, удивление, восхищение, страх. Если бы душа всегда могла сознаваться себе в этом, то времена, когда она удаляется от переживания внешнего мира и переходит к наблюдению самой себя, предстали бы ей жизнью совсем особого рода, и прежде всего – совсем несравнимого с обычной жизнью души. В этой особого рода жизни начинают возникать в сознании загадки душевного бытия. И эти загадки суть, в сущности, источник всех прочих мировых загадок. Внешний мир и внутренний предстают перед духом человека, когда душа на некоторое время перестает быть одно с внешним миром и уходит в одиночество самобытия.

Этот уход не есть простое событие, которое, совершившись однажды, могло бы затем быть таким же образом повторено. Это, скорее начало странствия в дотоле неведомые миры. Когда странствие начато, каждый сделанный шаг становится поводом к дальнейшим. Он же является и подготовкой к этим дальнейшим. Он впервые делает душу способной к последующим шагам. И с каждым шагом узнаешь все больше в смысле ответа на вопрос: что такое человек в истинном смысле слова? Открываются миры, остававшиеся сокрытыми для обычного рассмотрения жизни. И, однако, только в них одних заключено то, что может раскрыть истину также и относительно этого рассмотрения жизни. Если даже ни один ответ и не будет всеобъемлющим, окончательным, то все же эти ответы, добываемые посредством внутреннего, душевного странствия, превосходят все, что могут дать нам внешние чувства и связанный с ними рассудок. И человек нуждается в этом ином. Он замечает, что это так, когда действительно обращает свою мысль на самого себя.

Для этого странствия необходимы прежде всего трезвые, сухие размышления. Они дают достоверную исходную точку для дальнейшего движения вперед в сверхчувственные области, которые и являются, в конце концов, для души ее целью. Иная душа желала бы обойтись без этой исходной точки и тотчас же проникнуть в сверхчувственное. Но здоровая душа, даже если она вначале и избегала подобных размышлений, не имея к ним склонности, впоследствии все же отдастся им. Ибо сколько бы человек ни узнавал о сверхчувственном, отправляясь от иной исходной точки, твердую почву под ногами можно приобрести только путем такого рода размышлений, как нижеследующее.

Медитирующий пытается получить истинное представление о стихийном или эфирном теле

Через представление, которое душа должна составить себе по поводу факта смерти, она может быть повергнута в полную неуверенность относительно своего собственного существа. Это произойдет в том случае, если она думает, что не может ничего знать ни о каком другом мире, кроме как о мире внешних чувств и о том, что может познать об этом мире рассудок. Обычная душевная жизнь обращает свой взор на физическое тело. Она видит, как оно переходит после смерти в общий круговорот природы, не принимающей участия в том, что душа переживает до смерти как свое собственное бытие. Правда, она может знать (из предыдущей медитации), что физическое тело и во время жизни имеет к ней такое же отношение, как и после смерти: но это не ведет ее дальше признания внутренней самостоятельности ее собственного переживания до смерти. Что происходит с физическим телом после смерти, это показывает ей наблюдение внешнего мира. Для внутреннего переживания не существует такого наблюдения. Такой, какова она есть, эта душевная жизнь не может устремить взор за грань смерти. Если душа не в состоянии составить себе представлений, выходящих за грань того мира, который принимает в себя тело после смерти, то она не имеет также и возможности заглянуть по ту сторону смерти во что-либо иное, кроме как в пустое «ничто» по отношению ко всему душевному.

Для того, чтобы это могло быть иначе, душа должна была бы воспринимать внешний мир другими средствами, кроме внешних чувств и связанного с ними рассудка. Они сами принадлежат к телу и уничтожаются вместе с ним. То, что они говорят, никогда не может привести ни к чему иному, кроме как к выводу первичной медитации. А он состоит лишь в том, что душа может признаться себе: ты привязана к своему телу. Последнее подчинено законам природы, имеющим к тебе такое же отношение, как и прочие законы природы. Благодаря им ты часть внешнего мира, и внешний мир имеет часть в тебе, которая проявляется всего яснее, когда ты размышляешь о том, что делает этот мир с твоим телом после смерти. Для жизни он дает тебе внешние чувства и рассудок, которые делают для тебя невозможным видеть то, что происходит с твоим душевным переживанием по ту сторону смерти. Это признание может привести только к двум результатам. Или человек подавит в себе всякую дальнейшую пытливость относительно загадки души и откажется от какого-либо знания в этой области. Или же им будут сделаны усилия, чтобы внутренним душевным переживанием достигнуть того, в чем отказывает внешний мир. Эти усилия могут привести к тому, что сделают внутреннее переживание сильнее и энергичнее, чем оно бывает в обыкновенном существовании.

В обыкновенной жизни человек обладает известной силой своих внутренних переживаний, своих ощущений и мыслей. Например, он бывает занят какой-нибудь мыслью всегда лишь постольку, поскольку имеется к тому какой-нибудь внешний или внутренний повод. Но можно выбрать из ряда мыслей одну какую-нибудь мысль и без всякого повода начать снова и снова продумывать ее, внутренне напряженно переживать ее. Можно повторно делать эту мысль единственным предметом своего внутреннего переживания. И в это время можно не допускать до себя никаких внешних впечатлений или воспоминаний, готовых возникнуть в душе. Такую полную, исключающую все остальное отдачу себя известным мыслям или также ощущениям можно превратить в правильную внутреннюю деятельность. Чтобы такое внутреннее переживание привело к действительно значительным последствиям, оно должно быть предпринято непременно на основании определенных, проверенных законов. Такие законы указываются наукой о духовной жизни. Многие из них приведены в моей книге «Как достигнуть познания высших миров?» Таким путем достигается укрепление сил внутреннего переживания. Последнее как бы сгущается. Что благодаря этому происходит, это можно узнать из наблюдений над собой, которые наступают, если продолжать вышеозначенную внутреннюю деятельность достаточно долгое время. Конечно, в большинстве случаев понадобится много терпения, пока проявятся убедительные результаты. И кто не согласен в течение долгих лет прилагать это терпение, тот ничего особенного не достигнет. Здесь можно привести только пример подобных результатов. Они бывают различного рода. И то, что здесь будет приведено, применимо для продолжения медитативного пути, с описания которого мы начали.

Медитирующий пытается составить себе представление о ясновидческом познании стихийного мира

Когда человек начинает воспринимать не чувственным телом, но вне его – телом стихийным, то он переживает мир, неведомый восприятиям внешних чувств и обыкновенному рассудочному мышлению. Если сравнивать этот мир с чем-нибудь, принадлежащим к обычному переживанию, то придется сравнить его с миром воспоминаний или представлений памяти. Подобно тому как последние возникают из глубин души, так бывает и со сверхчувственными переживаниями стихийного тела. Но только при возникновении образа воспоминания душа знает, что он имеет отношение к прежнему переживанию в мире внешних чувств. Сверхчувственное представление точно так же содержит в себе известное отношение. Как представление памяти само собою заявляет о себе, как о чем-то, что нельзя назвать просто только образом фантазии, так бывает и с представлением сверхчувственным. Оно вырывается из душевного переживания, но тотчас же раскрывается как внутреннее переживание, имеющее отношение к чему-то внешнему. Образ воспоминания вызывает в душе нечто, что было пережито. Благодаря сверхчувственному представлению то, что когда-то или где-то существует в сверхчувственном мире, делается внутренним душевным переживанием. Таким образом, сама сущность сверхчувственных представлений показывает, что на них можно смотреть как на внутренне раскрывающиеся сообщения из сверхчувственного мира.

Как далеко можно уйти вперед в такого рода переживаниях сверхчувственного мира, это зависит от степени энергии, с которой человек добивается укрепления своей душевной жизни. Получает ли он просто понятие о том, что растение не есть только то, что воспринимается в мире внешних чувств, или же он получает подобное понятие о всей земле: и то, и другое принадлежит к одной и той же области сверхчувственного переживания. Когда человек, достигший способности восприятия вне своего чувственного тела, смотрит на растение, то кроме тех свойств, которые открывают ему его внешние чувства, он может воспринять в нем еще некий тонкий облик, проникающий все растение. Этот облик является ему как бы неким силовым существом, и он приходит к тому, что начинает рассматривать это силовое существо как то самое, что из веществ и сил чувственного мира строит растение и обусловливает обращение его соков. Пользуясь подходящим, хотя и не совсем точным выражением, он может сказать: в растении есть нечто, что таким же образом приводит в обращение его соки, как моя душа поднимает мою руку. Он обращает взор на нечто внутреннее в растении. И за этим внутренним в существе растения он должен признать самостоятельность по отношению к тому, что видят в растении его внешние чувства. Он должен также признать за ним, что оно существует до чувственного растения. Он достигает способности наблюдать за тем, как растение растет, увядает, дает семена и как из последних возникает новое растение. Сверхчувственный силовой облик бывает наиболее могуч, когда это наблюдение совершается над ростком растения. Тогда чувственное существо бывает сравнительно неприметно, сверхчувственное же, наоборот, многосложно. Оно заключает в себе все то, что из мира сверхчувственного работает над созиданием и ростом растения. При сверхчувственном наблюдении всей земли обнаруживается некое силовое существо, о котором можно с совершенной уверенностью знать, что оно существовало раньше, чем возникло все то, что на земле и в земле может быть воспринято чувственно. Этим путем человек приходит к переживанию перед собой сверхчувственных сил, которые в прошлые времена земли работали над ней. То, что он переживает таким образом, можно назвать эфирными или стихийными основными существами, или телами растения и земли, подобно тому, как тело, которым он воспринимает вне тела физического, он называет своим собственным стихийным или эфирным телом.

Уже в самом начале развития способности сверхчувственного наблюдения человек получает возможность приписывать некоторым вещам и процессам чувственного мира кроме их чувственных качеств еще и такие стихийные основные сущности. Он может говорить об эфирном теле растения или земли. Но стихийные сущности, наблюдаемые таким образом, бывают отнюдь не единственными, которые предстают сверхчувственному переживанию. О стихийном теле растения он скажет, что оно слагает в облик вещества и силы чувственного мира и таким путем изживается в чувственном теле. Но можно наблюдать еще другие сущности, которые ведут стихийное существование, не изживаясь во внешнем чувственном теле. Таким образом, для сверхчувственного наблюдения существуют еще и чисто стихийные существа. Человек переживает не только как бы некое дополнение к миру внешних чувств: он переживает целый мир, в котором чувственный мир представляется как бы наподобие кусков льда, плавающих в воде. Если бы кто-нибудь был в состоянии видеть один только лед, а не воду, то он мог бы приписать действительность только льду, а не воде. Кто хочет держаться только того, что открывают ему внешние чувства, тот отрицает сверхчувственный мир, в котором мир внешних чувств составляет только часть, подобно тому как плавающие в воде куски льда составляют только часть всей массы воды.

Медитирующий пытается составить представление о «Страже порога»

Когда душа достигнет способности наблюдать что-либо вне чувственного тела, для нее могут наступить известные трудности в жизни чувств. Она может увидеть себя вынужденной занять по отношению к самой себе совершенно иное положение, чем к какому привыкла раньше. Она находилась к миру внешних чувств в таком отношении, что смотрела на него как на мир внешний, а на внутренние переживания – как на свою собственность. К сверхчувственному внешнему миру она не может отнестись так. Воспринимая этот внешний мир, она тотчас же как бы сливается с ним; она не может представить себя отделенной от него, как она представляет себя отделенной от внешнего чувственного мира. Поэтому все, что она может назвать по отношению к этому сверхчувственному внешнему миру своим внутренним миром, получает особые черты, которые сначала трудно бывает соединить с представлениями о внутреннем. Нельзя больше сказать: я мыслю, я чувствую, или: у меня есть мысли, и я слагаю их. Надо сказать: нечто мыслит во мне, нечто зажигает во мне чувства, нечто слагает мысли, так что они выступают совершенно определенно и оказываются присутствующими в сознании.

В этом чувстве может заключаться что-то чрезвычайно гнетущее, если характер сверхчувственного переживания дает уверенность в том, что на самом деле переживаешь действительность, а не предаешься фантастике и иллюзии. То, как оно проявляется, может показать, что сверхчувственный внешний мир хочет почувствовать себя, хочет помыслить себя, но что-то мешает ему осуществить это желание. В то же время испытываешь ощущение, что то, что так просится в душу, это и есть настоящая действительность, и что только она одна может объяснить все то, что дотоле переживалось как действительность. Это ощущение принимает еще и такую форму, что сверхчувственная действительность является чем-то, по ценности своей далеко затмевающим доселе ведомую душе действительность. Это ощущение потому имеет в себе что-то гнетущее, что приходишь к мысли: следующий шаг, который предстоит тебе сделать, ты должен захотеть его сделать. В самом существе того, чем ты стал благодаря своему внутреннему переживанию, заключена необходимость сделать этот шаг. Если бы этот шаг не был сделан, то тебе пришлось бы ощутить это как отрицание того, что ты есть или даже как самоуничтожение. Тем не менее может явиться и такое чувство, что ты не в состоянии его сделать или что если и попытаешься его по возможности сделать, то все-таки он будет несовершенным.

Все это превращается в представление: душе, такой, какова она теперь, предстоит задача, с которой справиться она не может; ибо, оставаясь такой, какова она сейчас, она не может быть принята сверхчувственным внешним миром, потому что последний не хочет иметь ее в себе. Таким образом, душа начинает чувствовать себя в противоречии со сверхчувственным миром; она принуждена сказать себе: ты не такова, чтобы мочь слиться с этим миром. Но только он может показать тебе истинную действительность, а также и то, как сама ты относишься к этой истинной действительности; таким образом, ты отлучила себя от подлинного наблюдения истины. Это чувство знаменует собой опыт, который получает все более и более решающее значение относительно ценности твоей собственной души. Чувствуешь, что всей полнотой своей жизни пребываешь в заблуждении. Однако это заблуждение отличается от других заблуждений. Последние мыслятся, это же переживается. Заблуждение мысленное устраняется, когда неверная мысль заменяется верной. Пережитое заблуждение стало частью самой душевной жизни; ты сам теперь – заблуждение; нельзя его просто исправить; ибо, как тут ни думай, а оно все же здесь, оно часть действительности, и притом – твоей собственной действительности. Такое переживание заключает в себе что-то уничтожающее для твоей собственной сущности. Ощущаешь, как твой внутренний мир мучительно отталкивается всем тем, чего страстно желаешь. Эта боль, ощущаемая на известной ступени душевного странствия, далеко превосходит все то, что можно испытать как боль в мире внешних чувств. И поэтому она может превысить все то, до чего человек дорос своей предшествовавшей душевной жизнью. Она может заключать в себе что-то оглушающее. Душа стоит перед жутким вопросом: откуда мне взять силы, чтобы вынести возложенную на меня задачу? И она должна найти эти силы в своей собственной жизни. Они состоят в том, что можно назвать внутренним мужеством, внутренним бесстрашием.

В этой книге даются в афористической форме некоторые описания тех частей мира и человеческого существа, которые становятся зримыми, когда духовное познание переступает границу, отделяющую мир чувств от мира духа. Здесь не преследуется ни систематичности в изложении, ни какой-либо полноты, но лишь дана попытка вольного описания некоторых духовных переживаний. В этом отношении эта книга так же, как и выпущенный в прошлом году «Путь к самопознанию человека», должна служить дополнением и расширением других моих сочинений. Однако и в этой книге сделана была попытка такого изложения, чтобы ее можно было читать самое по себе, независимо от знакомства с другими сочинениями.

Кто действительно хочет проникнуть в познания, сообщаемые духовной наукой, тот ощутит необходимость рассматривать духовную область жизни все с новых сторон. Вполне естественно, что каждому такому изложению присуща односторонность. При описании духовной области это еще гораздо более неизбежно, чем при описании мира чувств. Поэтому человек, довольствующийся полученным однажды описанием, не имеет действительно серьезного стремления к духовному познанию. Книгами, подобными этой, я хотел бы послужить тем, кто таким образом серьезно относится к своему исканию познаний духовного мира. Поэтому духовные факты, описанные в моих книгах с определенных точек зрения, я всегда пытаюсь излагать все снова с других точек зрения. Подобные изложения дополняют друг друга, как изображения какого-нибудь лица или события, сделанные с различных точек в пространстве.

Каждое такое описание, сделанное с определенной точки зрения, дает повод сообщить сведения, которые не могут вскрыться при другой точке зрения. Для того, кто сам ищет зрения духа, в этой книге даются опять-таки точки опоры и материал для медитации. Те, кто будут искать этих точек опоры для соответствующего применения их в душевной жизни, заметят это.

Рудольф Штайнер

Мюнхен, август 1913

Человеческое мышление для бодрственного дневного сознания есть как бы остров среди потоков душевной жизни, протекающей во впечатлениях, ощущениях, чувствах и т. д. Человек до известной степени справился с впечатлением или ощущением, когда он их понял, то есть, когда он составил мысль, освещающую данное впечатление или ощущение. Даже в буре страстей и аффектов может наступить известный покой, когда корабль души пробьется к острову мышления.

Душа имеет естественное доверие к мышлению. Она чувствует, что должна была бы утратить в жизни всякую уверенность, если бы не могла иметь этого доверия. Здоровая душевная жизнь прекращается, когда начинается сомнение в мышлении. Если относительно какого-нибудь предмета нельзя прийти к ясности в мышлении, то все же необходимо утешение, что эта ясность появилась бы, если бы мы только могли подняться до достаточной силы и остроты мышления. Со своей неспособностью уяснить себе что-либо мышлением можно примириться; но нельзя вынести мысли, что даже само мышление не могло бы дать удовлетворительного ответа, хотя бы мы и проникли в его область в данном жизненном случае так, как это необходимо для достижения полного света.

Это настроение души по отношению к мышлению лежит в основе всякого стремления человечества к познанию. Оно может быть заглушено некоторыми душевными состояниями; но в смутном чувствовании души его всегда можно найти. Мыслители, которые сомневаются в значительности и силе самого мышления, ошибаются относительно основного настроения своей души. Ибо часто сама острота их мышлений благодаря некоторой перенапряженности своей и создает им сомнения и загадки. Если бы они действительно не доверяли мышлению, они не терзали бы себя этими сомнениями и загадками, которые сами ведь являются только результатами мышления.

Кто развивает в себе по отношению к мышлению указанное здесь чувство, тот ощущает в мышлении не только нечто такое, что он вырабатывает в себе как человеческую душевную способность, но также и нечто, в чем заключено совершенно независимо от него и от его души некое мировое существо. Мировое существо, до которого он должен доработаться, если он хочет жить в чем-то, что одновременно принадлежит и ему, и не зависимому от него миру.

Умение предаваться жизни мысли имеет в себе нечто глубоко успокоительное. Душа чувствует, что в этой жизни она может освободиться от самой себя. Но это чувство так же необходимо душе, как и противоположное – чувство возможности быть всецело в самой себе. В обоих чувствах лежит необходимое для нее качание маятника ее здоровой жизни. В сущности, бодрствование и сон суть лишь самые крайние выражения этого качания маятника. В бодрствовании душа пребывает в себе, живет своей собственной жизнью; во сне она утрачивает себя, отдаваясь всеобщему мировому переживанию, и таким образом как бы освобождается от самой себя. Оба качания душевного маятника проявляются и в различных других состояниях внутреннего переживания. Причем жизнь в мыслях есть освобождение души от самой себя, подобно тому как чувствование, ощущение, жизнь аффектов и т. д. суть пребывание ее в самой себе.

Проникновение в данные духовной науки облегчается, если в обычной душевной жизни обратить внимание на источники таких понятий, которые позволяют расширять и преобразовывать себя таким образом, что они постепенно дорастают до событий и существ духовного мира. Если не избрать этого пути, вооружившись терпением, то легко можно впасть в соблазн и представить себе духовный мир слишком похожим на физический или чувственный. Более того, без этого пути нельзя будет даже составить себе точного представления о самом духовном и об его отношении к человеку.

Духовные события и существа проникают к человеку, если он подготовил свою душу к тому, чтобы воспринять их. То, как они проникают к нему, совершенно отлично от появления физических событий и существ. Но можно составить себе представление об этом совершенно особенном появлении, если вызвать перед душой процесс воспоминания. Какое-то время тому назад было пережито нечто. В известный момент, по тому или иному поводу, оно всплывает из глубин душевного переживания. Человек знает, что таким образом всплывшее соответствует некоторому переживанию и относит его к этому переживанию. Но в момент воспоминания из этого переживания имеется налицо только вспоминаемый образ. Представьте себе, что в душе всплывает образ такого же рода, как и образ воспоминания, но всплывает так, что он выражает собою не пережитое раньше, а нечто чуждое душе. Таким путем можно составить себе представление о том, как выступает в душе вначале духовный мир, если душа достаточно подготовлена к этому.

Вследствие этого человек, недостаточно знакомый с условиями духовного мира, всегда будет готов возразить, что все «мнимо» духовные переживания суть ни что иное, как более или менее неясные образы воспоминаний, которых душа только не узнает за таковые, почему она и может считать их за откровения духовного мира. Нельзя отрицать, что различать иллюзии от действительностей в этой области трудно. Многие, полагая, что они имеют восприятия из сверхчувственного мира, бывают заняты, конечно, лишь образами своих воспоминаний, которых они только не узнают за таковые. Чтобы различать здесь совершенно ясно, необходимо много знаний о том, что может стать источником иллюзий. Достаточно, например, только раз бегло увидеть что-нибудь, так бегло, что впечатление даже не вполне достигло сознания, и это может выступить впоследствии, пожалуй, даже в совершенно измененном виде как живой образ. И человек будет уверять, что он никогда не имел с ним дела и что это действительно является откровением.

Это и многое другое делает вполне понятным, что данные сверхчувственного видения людям, незнакомым со своеобразностью духовной науки, кажутся в высшей степени сомнительными. Кто тщательно примет во внимание все сказанное в моей книге «Как достигнуть познаний высших миров?» о развитии духовного видения, тот действительно получит возможность различать в этой области иллюзию от истины.

Но относительно этого надо сказать еще следующее. Сначала духовные переживания выступают, действительно, как образы. Они встают как образы из глубин подготовленной к этому души. Вопрос только в том, чтобы достигнуть правильного отношения к этим образам. Они имеют ценность для сверхчувственного восприятия лишь в том случае, если по всему характеру своего появления они вовсе не предлагают принять их ради них самих и как нечто самостоятельное. Принятые же таким образом, они имеют едва ли большую ценность, чем обыкновенные сны. Они должны представать перед нами, как буквы, которые мы видим перед собой. Никто не обращает внимания на форму букв, но в буквах читают то, что выражено посредством букв. Подобно тому как написанное не побуждает нас описывать формы букв, так и образы, составляющие содержание сверхчувственного видения, не побуждают принимать их как самодовлеющие образы; но они сами собой создают необходимость совершенно отрешиться от их образной сущности и направить душу на сверхчувственное событие или существо, нашедшее посредством их свое выражение.

Признание сверхчувственного мира и его познание человек приобретает путем преодоления различных препятствий, вначале преграждающих душе путь к этому признанию. Встречающаяся здесь трудность основана на том, что эти препятствия хотя и оказывают свое действие в душевном переживании, но в обыкновенной жизни как таковые не доходят до сознания. В душе человека живет многое, о чем сама душа сначала ничего не знает, о чем она лишь постепенно приобретает знание, совершенно так же, как и о существах и событиях внешнего мира.

Духовный мир для души – прежде, чем он бывает ею познан, есть нечто совершенно чуждое, не содержащее по своим свойствам ничего такого, что душа может узнать через свои переживания в чувственном мире. Таким образом, бывает возможно для души предстать перед этим духовным миром и увидеть в нем совершенное «ничто». Душа может почувствовать себя как бы смотрящей в бесконечную пустую, безжизненную пропасть. Такое чувство действительно бывает в первоначально бессознательных глубинах души. Душа испытывает чувство, родственное боязни или страху, она живет в нем, сама не зная о том. Но на жизнь души оказывает влияние не только то, о чем она знает, но также и то, что в ней действительно живет, неведомо для нее самой. Если душа ищет в области своего мышления «доводов для возражения» и «доказательств» против духовного мира, то это происходит не оттого, что эти «доводы» принудительны для нее сами по себе, но оттого, что душа ищет, чем бы оглушить себя, чтобы спастись от описанного чувства. Отрицателем духовного мира или возможности познать его человек становится не потому, что хочет наполнить душу мыслями, обманно отвлекающими от «боязни перед духовным миром». Освобождение от этого томительного искания материалистических средств оглушить себя, чтобы спастись «от боязни перед духовным миром», может наступить лишь тогда, когда бывает принято во внимание все сказанное здесь об условиях душевной жизни. «Материализм» как «феномен душевного страха» является важной главой в науке о душе.

Эта «боязнь перед духовным» становится понятной, когда человек пробьется к признанию духовного. Когда он уразумеет, что события и существа чувственного мира суть внешнее выражение сверхчувственных событий и существ. Это понимание наступает уже тогда, когда человек прозревает, что тело, которое чувственно воспринимается им и с которым одним только и имеет дело внешняя наука, есть выражение для тонкого, сверхчувственного (эфирного) тела, в котором, как в облаке, содержится чувственное (или физическое), подобно более плотному ядру. Это эфирное тело есть второй член человеческого существа. В нем основа жизни физического тела. Но по отношению к этому эфирному телу человек не в такой степени обособлен от внешнего мира, как в своем физическом теле он обособлен от физического внешнего мира. Если по отношению к эфирному телу и говорится о внешнем мире, то при этом имеется в виду не физический внешний мир, воспринимаемый чувствами, но духовный окружающий мир, который по сравнению с физическим миром столь же сверхчувствен, как эфирное тело человека – по сравнению с физическим. Как существо эфирное человек находится в эфирном (элементарном) мире.

Когда человек начинает сознавать то, что он переживает всегда, но о чем он при обычном переживании ничего не знает, а именно, что как существо эфирное он пребывает в элементарном мире, – когда он начинает сознавать это, то это бывает совершенно иное сознание, чем при обыкновенном переживании. Это сознание наступает при ясновидении. Ясновидение знает тогда о том, что всегда имеет место в жизни, но что бывает скрыто от обычного сознания.

При обычном сознании человек говорит себе «Я», разумея при этом существо, представляющееся в его физическом теле. В мире чувств здоровая душевная жизнь его основана на этом познании себя как существа, обособленного от остального мира. Эта здоровая душевная жизнь была бы нарушена, если бы человек обозначил какие-либо существа или события внешнего мира как принадлежащие к своему «Я». Но дело обстоит иначе, поскольку человек переживает себя как эфирное существо, в элементарном мире. Там его собственное «Я» – существо сливается с некоторыми событиями и существами окружающего мира. Эфирное существо человека должно узнавать себя также и в том, что является для него внутренним, но в совсем ином роде, чем как оно привыкло рассматривать это «внутреннее» в чувственном мире. В элементарном мире есть силы, события и существа, к которым, хотя они и являются в известном отношении «внешним миром», человек должен все же обращаться так, как если бы они принадлежали к его собственному «Я». Как эфирное существо человек включен в элементарное существо мира. В физически-чувственном мире у него есть мысли; он соединен с ними так, что может рассматривать их как входящие в состав его «Я». И как в чувственном мире воздействуют на него мысли, столь же интимно воздействуют на эфирное существо его, на внутреннюю глубину его силы, события и т. д., которые относятся к нему, однако, не как мысли, но как существа, живущие с его душой и в его душе. Поэтому при ясновидении необходима большая внутренняя сила, чем какая требуется душе, чтобы утвердить свою самостоятельность по отношению к своим мыслям. И подготовка к истинному ясновидению заключается главным образом в таком внутреннем укреплении и усилении души, чтобы она могла почувствовать себя как самостоятельное существо не только, когда в ней живут мысли, но и когда в поле ее сознания и как часть ее собственной сущности появляются силы и существа элементарного мира.

В основе физического человека лежит тонкое эфирное человеческое существо. Оно живет в элементарном окружающем мире, подобно тому как физический человек живет в физическом окружающем мире. Элементарный внешний мир слагается в сверхчувственное жизненное тело Земли. Это последнее оказывается превращением некоего древнего мира (мира Луны) и подготовлением к будущему миру (миру Юпитера). Согласно предыдущему человека можно рассматривать так: