1. Христианство — это последняя религия. Оно несет в себе все возможности для развития. Антропософия только служит Христианству.

2. «Religio» означает соединение; так что религия — это соединение чувственного со сверхчувственным. Христианство началось как религия, но оно больше, чем все религии.

3. Христианство, столетиями, тысячелетиями подготовлявшееся и пришедшее в мир, еще нигде не победило на Земле.

4. Христианство будет понято не ранее, чем мы поймем, вплоть до физического, как христианская субстанция действует в мировом бытии.

5. Настоящий христианин только тот, кто понимает значение заповеди: Измени строй вашей души, ибо Царство Небесное приникло до «Я».

1. В начальные времена христианского развития событие Голгофы входило, потрясая, во многие души. Постепенно люди находили путь к созерцанию умершего на Голгофе Спасителя. В те времена первых веков Христианства люди через Того, Кто был распят на кресте, ощутили идею искупления и постепенно образовали величественную, могущественную имагинацию умершего на кресте Христа. Но позже, особенно с началом новых времен, христианское ощущение, приспосабливаясь к входящему в человеческое развитие материализму, обратилось к образу вступающего в мир через рождение младенца Иисуса.

И можно, в самом деле, сказать, что в нежном ощущении, с которым Христианское чувство Европы в прошедшие столетия обращалось к Рождественским яслям — в этом ощущении содержится нечто от материалистического Христианства.

2. Характеризуя Христианство с внешней стороны, следует сказать, что это «религия мудрости». Первые распространители христианской религии были, фактически, образованнейшими, глубочайшими и значительнейшими людьми своего времени. Они взирали на Основателя Христианства с позиции этой учености. Чтобы в этом убедиться, стоит лишь почитать Климента Александрийского, Оригена и др… Христианство тогда еще потому распространялось с «молниеносной» быстротой, что не содержало в себе аскетизма, потусторонности. Люда приобщались к нему в непосредственной повседневной жизни. Тертуллиан говорит: «Мы, христиане, не знаем, что чуждо человеческой жизни. Мы не отходим от повседневной жизни, мы хотим принести нечто человеку, каким он является в повседневной жизни, мы хотим представлять мир, мы хотим наслаждаться тем, что в мире. Но мы не хотим ничего знать о разврате Рима.

3. В душе, в своем «Я» человек может видеть Христианство, которое лишь как оболочки несет на себе иудейскую Душу, греческий Дух, римское Тело. Но это Христианство должно было, согласно своему «Я» считаться с угасанием сверхчувственного понимания и потому неким образом ужать всеохватывающую гностическую мудрость до того немногого, что стоит в начале Ев. от Иоанна. Ибо, в сущности, развитие Христианства состоит в победе Евангелия от Иоанна над гнозисом. А затем все, естественно, впало в фанатизм, и гнозис был искоренен огнем и мечем.

4. Христианство постепенно подготовляется к тому, чем оно должно быть. С физическими способностями познания воспринимал христианин Христианство в первые столетия (например, Ириней, с его стремлением основываться на свидетельстве очевидцев), затем, позднее, с эфирными и астральными способностями познания в Средние века. Затем Христианство в своем истинном облике несколько отступило назад до тех пор, пока «Я» не вошло через три тела в становление христианского развития. Но после того, как «Я», мысля, научилось направлять свой взор в объективный внешний мир, оно стало зрячим для того, чтобы во всех явлениях этого объективного мира видеть то, что в духовных событиях внутренне связано с центральным Существом, с Существом Христа, видеть Христа как основу всех внешних явлений.