Утренняя звезда

Штейнберг Евгений Львович

Без аннотации

Эта книга переносит нас в то далекое прошлое нашей Родины, когда страной правила императрица Екатерина II. Мы видим здесь картины быта отсталой крепостной русской деревни и жизнь северной столицы с ее роскошными дворцами. Мы переносимся к стенам древнего Кремля, освещенных пламенем костров московского «чумного бунта», вместе с героями присутствуем на Болотной площади во время казни Емельяна Пугачева — вождя грандиозного крестьянского восстания, всколыхнувшего всю Россию.

Мы видим смелых вольнодумцев и слышим пламенные речи тех, кто дрался на баррикадах Великой французской буржуазной революции.

Конец XVIII века дал России мужественного и бесстрашного летописца русской действительности — Радищева, который ценой своей личной свободы рассказал людям правду о жестокости и бесправии, царящих на русской земле.

В то время писал свои смелые памфлеты знаменитый Новиков, сочинял оды Сумароков, а гениальный зодчий Баженов возводил роскошные дворцы.

Вместе с русским художником Иваном Ерменевым мы попадаем в Париж и видим штурм Бастилии.

Рядом с писателями, зодчими и учеными трудились и создавали бессмертные ценности безвестные крепостные и мастера, имена которых забыты. Но мы знаем, что их было много и автор книги отдал им должное, избрав их героями своего романа. Кузнец Степан Аникин, актриса из крепостных Дуняша, мальчик Егорушка, ставший ученым-медиком, — все они трудами своими возвеличили Родину.

Написал эту книгу доктор исторических наук, профессор Евгений Львович Штейнберг. Блестящий лектор, которого любили слушать студенты, большой ученый, автор многих научных трудов, он был и талантливым беллетристом. Его книги «Индийский мечтатель» и «Георгий Скарина» (написанная в соавторстве с М. Садковичем) пользуются неизменным успехом. «Утренняя звезда» — его последний роман.

Е. Л. Штейнберг скончался скоропостижно 3 июня 1960 года, работая над корректурой этой книги.

Эта книга переносит нас в то далекое прошлое нашей Родины, когда страной правила императрица Екатерина II. Мы видим здесь картины быта отсталой крепостной русской деревни и жизнь северной столицы с ее роскошными дворцами. Мы переносимся к стенам древнего Кремля, освещенных пламенем костров московского «чумного бунта», вместе с героями присутствуем на Болотной площади во время казни Емельяна Пугачева — вождя грандиозного крестьянского восстания, всколыхнувшего всю Россию.

Мы видим смелых вольнодумцев и слышим пламенные речи тех, кто дрался на баррикадах Великой французской буржуазной революции.

Конец XVIII века дал России мужественного и бесстрашного летописца русской действительности — Радищева, который ценой своей личной свободы рассказал людям правду о жестокости и бесправии, царящих на русской земле.

В то время писал свои смелые памфлеты знаменитый Новиков, сочинял оды Сумароков, а гениальный зодчий Баженов возводил роскошные дворцы.

Вместе с русским художником Иваном Ерменевым мы попадаем в Париж и видим штурм Бастилии.

#i_002.jpg

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Почтовая карета, выехавшая из Петербурга, добралась только до Твери. Дальше к Москве не пропускали. Взвалив на спину дорожный мешок, Ерменев пошел пешком. Время от времени он отдыхал на лесных полянках, а на ночь останавливался в придорожных деревнях. Повсюду ему рассказывали об ужасном бедствии, постигшем Москву…

Началось это еще месяцев шесть назад — в канун нового, 1771 года. Привез один фабричный хворую жену на Суконный двор, что у Каменного моста. Лекарь, обнаружив опухоли за ушами, пустил кровь, назначил травяные примочки. На другой день женщина померла, а вслед за ней еще несколько человек, живших по соседству.

И пошло!.. К лету моровая язва разгулялась по всей Москве. Невозможно от нее уберечься ни уксусом, ни огнем, ни молитвой. Проснется человек поутру жив, здоров, а к ночи, глядишь, почернел и корчится в муках, покинутый разбежавшимися в страхе близкими. Лекари — все больше немцы — губят православный народ, а попы и подступиться не хотят к зачумленному дому. Так и мрут люди, без покаяния и святого причастия. Знатные баре умчались из города, сбежал и сам главнокомандующий, граф Петр Семенович Салтыков. Осмелели воры, шарят среди бела дня по чужим погребам, взламывают заколоченные лавки и амбары…

— Видно, конец пришел Белокаменной! — вздохнул мужичок, приютивший путника в подмосковном селе Всехсвятском. — И откуда только взялась напасть?

— Говорят, из Турции, — ответил Ерменев. — Войска наши там в походе. Вот и занесли.

2

Федосья Аникина возилась у печи, гремела чугунками, замешивая тесто из ржаной муки. И вдруг напал на нее озноб. Стуча зубами, Федосья прилегла на полати, накрылась овчинным тулупом. Но согреться не удавалось. Потом началась боль во лбу и висках. Перед глазами поплыли огненные круги…

В сенях раздался топот босых ног. В горницу вбежали сыновья.

С трудом приподняв голову, Федосья хрипло проговорила:

— Уходите со двора!.. Зачумела я…

Мальчики остановились на пороге оторопев.

3

Золотые стрелки показывают четверть восьмого. В широких окнах брезжит мутное осеннее утро. Пламя свечей трепещет на сквозняке, причудливые тени мелькают по стенам, обитым тисненым шелком.

Императрица за своим письменным столом. Она еще в ночном пеньюаре и чепце. Эти ранние часы она всегда посвящает литературным занятиям. Чего только не выходит из-под ее пера: сатирические комедии и журнальные статьи, памфлеты и законодательные предположения, рассуждения философические, педагогические, экономические.

Теперь она заканчивает большой полемический трактат. Пишется легко. Мысли обгоняют друг друга.

«Цель аббата, — торопливо писала Екатерина, — представить русский народ одичалым и погруженным в крайнюю нищету. Ему хочется, чтобы все было дурно. Можно подумать, что он подкуплен, чтобы изобразить все у нас в мрачном и ненавистном свете… Откройте глаза, господин аббат! Вы обманываете только себя самого. Этой мнимой нищеты не существует в России. Русский крестьянин во сто раз счастливее и достаточнее, чем ваши французские крестьяне… В России на народ налагают повинности лишь в той мере, в какой он их может нести. В России много крестьян, у которых ежедневно на столе соления или свежая говядина. К этому они присоединяют капусту, грибы или иные овощи или кашу… Пироги едятся по воскресеньям и праздничным дням; их много сортов — и постных и скоромных…»

Императрица сражалась с тенью. Автора уже давно не было в живых. Но книга его продолжала ходить по рукам. Ее одобрила Парижская Академия наук, ее читали многие образованные люди на Западе.

4

— Погоди, Дунюшка! — прервал Сумароков. — Стан выпрямить! Голову вверх горделиво! Левую руку к сердцу… эдак! Правую вперед. Перст указующий поднять! — Сумароков стал в позу. — Стих читать мерой, музыкально!

Он повторил только что прочитанную строфу, слегка подвывая, с придыханиями в патетических местах.

— Повтори-ка!

Девушка прочла снова.

5

Егорушка обежал весь дом — Ерменева не было нигде. Осторожно подкрался к заповедным дверям хозяйского кабинета. Оттуда несся раскатистый храп: Сумароков отдыхал после раннего воскресного обеда.

Поискать в саду? Никого! Ах, как обидно! Такой славный сентябрьский денек: серенький, прохладный. Хорошо бы пойти подалее, к самой Оке… Или на деревню сходить! Там нынче весело: воскресенье. Пойти разве одному? Дорога знакомая, не раз хожено. А вдруг хватятся?.. Да нет, не заметят. Спит барин, а проснется — вирши станет сочинять.

Егорушка тихонько вышел за калитку, спустился в овраг и, взобравшись опять наверх по крутому склону, углубился в лес.

Не спеша брел он по узенькой тропке, раздвигая низко нависшие колючие ветки. Посвистывали птицы, невдалеке мерно стучал дятел, словно плотник. Мелькнула белочка в ветвях огромной сосны… А все-таки скучно одному!.. Иное дело с дядей Ваней. Сколько у него занятных рассказов!

…Идут они, идут. Потом Ерменев присмотрит местечко, усядется, раскроет альбом. А Егорушка смотрит, как на бумаге из черных и серых штрихов возникают очертания всего, что видит глаз вокруг… Жаль только, что все одного цвета! Ведь трава-то зеленая, сосны рыжие, на лужайках играют солнечные пятна. А на рисунке все серо.