Свободную личность, открывшую в 73-м Новый Клондайк, звали Лестер Ньюкоб. Однако куда чаще, говоря про него, употребляли эпитет «тот везучий сукин сын». Самого сволича Ньюкоба это ничуть не оскорбляло. Напротив, если разговор происходил в его присутствии, то Лестер горделиво расправлял свои длинные рыжеватые усы по моде Помпеи 40-х и уточнял: «

Чертовски

везучий сукин сын». И говоривший тут же соглашался, поскольку ни один сволич за последние 200 циклов не открыл новых планет и не сделал результативных заявок больше, чем Ньюкоб.

«У каждого уважающего себя сволича должна быть страсть, – говаривал он за стаканчиком домашнего виски тройной дистилляции. – Чтобы ради нее вскочить среди ночи и побежать на другой конец

чертовой

галактики в одном исподнем. Иначе жизнь не в радость, да и не жизнь это вовсе, а пустая перегонка пищи в дерьмо. Так вот, в моей жизни таких страстей две». Так говаривал Лестер Ньюкоб и нисколько не кривил душой.

Наверное, не было такого уголка космоса, пыль которого не покрывала многократно латанный корпус двухместного скаут-шипа «Ситка Чарли». Причем чем более диким и опасным был этот уголок, тем лучше. Раскаленные пустыни Гадеса и болота Нового Гримпена, Горы Обреченных на Гагарине-14 и непролазная тайга, окружающая бурные пороги великого озера Янга на Дубраве – он побывал всюду. И если бы кто-нибудь сказал, что сволича Ньюкоба гонит туда жажда наживы, он был бы не прав по меньшей мере на две трети. Конечно, Лестер восемь раз входил в список самых богатых своличей сектора, но куда чаще терял все, что имел. Вернувшись из очередной

вылазки

, как он выражался, не приобретя ничего, кроме пары новых шрамов, Ньюкоб всегда устраивал пир горой, благодаря Судьбу за то, что он по-прежнему «

чертовски

везучий сукин сын». А значит, будут еще

вылазки

и опасности, новые места и новые впечатления. В том же случае, если

вылазка

была отрадна для банковского счета и репутации и Ньюкоба спрашивали, отчего бы ему теперь не осесть где-нибудь, остепениться да и жить-поживать в свое удовольствие, он фыркал: «Цивилизация! Уют! Пфа, это все не для меня. Все равно что предлагать кубик

О любимом писателе древности и по совместительству – своей второй страсти Лестер мог рассуждать часами. Он неустанно давал имена героев Мистера Дж. всему, что открывал, в результате чего краткий справочник «Герои Мистера Дж. из Лондона и достопримечательности трех галактик» издательства «ТСА Inc.» почти полгода находился в десятке бестселлеров. Он сравнивал с ними и с самим Мистером Дж. любого сколь бы то ни было примечательного человека, встреченного на своем жизненном пути. А когда кто-либо по незнанию упоминал в его присутствии Морфеуса Тротта, Изиакка Фейетса или, Разум упаси, Стефиллу Браун-Поттер, на днях получившую в тридцать второй раз «Эльбу», сволич Ньюкоб хмурился и говорил: «Пфа! Какой смысл в этих

– Здравствуйте! Мне сказали, что здесь я смогу найти сволича Ньюкоба.

Лестер демонстративно дождался, когда красный диск Кулау коснется вершины Малыша, и только после этого обернулся к незнакомцу.

– Пфа! И кто это сказал? – громко поинтересовался он, столь же демонстративно кладя руку на кобуру с настоящим тульским «перуном» – на Новом Клондайке оружие носили открыто. А вот незнакомец, кстати, не был вооружен ничем, кроме

чертовой

белозубой улыбки, которую то и дело пускал в ход, будто вместо Лестера Ньюкоба перед ним сидела куколка из тех, чьи голофото (от слов «голография» и «голый» одновременно) охотно публикует журнал «Холостяк».

– Сволич Пенн с Восьмушки. Сказал, что вы в начале нового цикла собирались сюда мыть эйрос.