Сегодня исполнилось сорок лет со дня смерти Ивана Саввича Никитина.

Никитину давно уже отведено почетное место среди русских «классиков». Его произведения давно уже служат настольной книгой каждого русского интеллигентного человека, давно уже вошли в обиход школьной и народной литературы. Но для оценки его значения и его заслуг перед русской литературой сделано поразительно мало; бесспорно, ни одного «классического» писателя литературная критика не обходила так своим вниманием, как автора «кулака».

Две-три журнальные статьи, две-три брошюры, обыкновенно не идущие далее пересказа основных мотивов его поэзии и изобилующие его лирическими излияниями самого общего характера, статьи в энциклопедических словарях – вот и вся более чем скромная критическая литература о Никитине. «Он был истинный сын народа», «он – второй Кольцов», «он является преимущественно певцом народного горя, защитников всех обездоленных, страждущих и гибнущих под гнетом нужды, невежества и самодурства», – вот образцы обычных критических «суждений» о нем.

Но какое оригинальное «новое» слово сказал Никитин, что ярко отлипает его от других «певцов народного горя?» – на это обыкновенно даются самые неопределенные, уклончивые ответы.

А между тем, Никитин был очень оригинальной литературной величиной, был определенным выразителем дум, чувств и настроений общественной группы, начавшей выступать на историческую авансцену в «Николаевскую эпоху».