«…если основываться на характеристике, которую дал себе Евгений Соловьев, можно было бы только приветствовать его, изумляться непростительной злонамеренности его оппонентов и радоваться тому, что в его лице русская литературная критика сделала такие блестящие успехи… Но, к сожалению, дело обстоит далеко не так, как старается его представить г. Соловьев: при ближайшем рассмотрении его критических исследований оказывается, что новых путей в науке он не открывает, что ничего ценного к работам своих предшественников он не прибавляет, что новатором его можно назвать только в одном смысле: он избрал такой упрощенный способ подвергать анализу литературные явления, который до сих пор не практиковался ни одним из русских критиков, сколько-нибудь дороживших своим именем и своей деятельностью…»
Евгений Соловьев (он же Андреевич) – литератор с очень большими претензиями. Он говорит о себе, как о критике, предлагающем безусловно новые пути в деле изучения истории русской литературы, старающемся, не в пример прочим исследователям этой истории, поставить ее на истинно научную почву
[1]
. Он уверяет, что до него историки литературы почти совершенно не разбирали писателей с точки зрения принадлежности их к той или другой общественной группе, не объясняли хода литературного развития из условий развития общественных отношений. «По части изучения сословного духа нашей литературы, – заявляет он, – сделано так мало, что можно сказать, почти ничего не сделано». И заявивши это, он рекомендует свои произведения, как первую в своем роде попытку в должном направлении. Нападки, которым в свое время подвергались его критические статьи, он объясняет исключительно тем, что нет пророков в своем отечестве, что людям вообще свойственны ненависть и жажда ко всяким новаторским начинаниям. «Естественно первая попытка моя… вызвала взрыв негодования и желание стереть меня с лица земли».
Одним словом, если основываться на характеристике, которую дал себе Евгений Соловьев, можно было бы только приветствовать его, изумляться непростительной злонамеренности его оппонентов и радоваться тому, что в его лице русская литературная критика сделала такие блестящие успехи… Но, к сожалению, дело обстоит далеко не так, как старается его представить г. Соловьев: при ближайшем рассмотрении его критических исследований оказывается, что новых путей в науке он не открывает, что ничего ценного к работам своих предшественников он не прибавляет, что новатором его можно назвать только в одном смысле: он избрал такой упрощенный способ подвергать анализу литературные явления, который до сих пор но практиковался ни одним из русских критиков, сколько-нибудь дороживший своим именем и своей деятельностью.
Этот упрощенный способ заключается в следующем.
Еще в 1899 г.
[2]
на страницах «Русского Богатства» Н.К. Михайловский указывал на то, что Евг. Соловьев весьма оригинально пользуется чужими трудами и исследованиями, что он, например иногда переписывает чужие слова и выдает их за собственные. В доказательство г. Михайловский приводит характерный случай.
