Долгие годы в великом королевстве Норолон, состоящем из двадцати графств, царили мир и процветание. Король Уильям Жестокий правил железной рукой, предотвращал грызню за земли между графствами, лично контролируя их правителей, поддерживал равенство оных и был гарантом стабильности и благополучия, пока на неудачной охоте не встретился с лихой стрелой. Жестокий скончался на месте, а виновного так и не нашли.

Новым правителем Норолона в ту же ночь стал его старший сын Родерик Могучий, как он сам себя прозвал. В народе же короля Родерика очень быстро стали величать Гулякой. Молодому монарху были интересны балы, развлечения, дипломатические поездки в соседние державы, но никак не собственные земли.

В первый год правления Родерик полностью переложил контроль за графствами на плечи местных властей, даровав графам полную вседозволенность и тем самым дав добро на открытую борьбу за власть и землю. Родерик заявил, что не станет, как его отец, контролировать графов, не будет следить за равенством размеров и доходов их территорий. Также он обещал не вмешиваться в конфликты без крайней на то необходимости. Главным для молодого короля были налоги, которые каждый из правителей обязан был уплачивать в срок. До тех пор, пока налоги шли в казну, королевская гвардия не вмешивалась в конфликты графств и более мелких землевладельцев. Такое решение монарха не на шутку напугало владетелей малых и слабых армий, и очень обрадовало правителей графств с сильной боевой мощью.

Через некоторое время постоянных междоусобиц и конфликтов Родерик понял, что войны между графствами не способствуют стабильному пополнению казны, и ввёл запрет на кровопролития и захват власти силой. Теперь, как только где-то разгорался конфликт, королевская гвардия, сильная и многочисленная, успешно его подавляла.

После более сотни внутренних войн в королевстве стало на девять графств меньше, зато территории их значительно увеличились.

Я медленно спускалась по крутой, уходящей далеко вниз лестнице, непрерывно ведя ладонью по влажной каменной кладке. Факелы на стенах вспыхивали при моём приближении, и, как только я ступала на очередную ступень, угасали за спиной, уступая очередь следующим. Мне казалось, что лестница никогда не закончится; хотелось просто сдаться и, развернувшись, вернуться в тёплую комнату наверху, наполненную солнечным светом и ароматом свежих трав. Но в то же время было любопытно узнать, что там внизу. Там, откуда тянет сыростью и холодом, откуда непрерывно доносятся разноголосые шепотки, повторяющие моё имя. «Лидия» — словно зов, едва различимый, не громче, чем шелест листьев, которые лениво гонит по мостовой свежий осенний ветер. Но я различала, отчётливо различала своё имя, а потому продолжала идти, каждую секунду преодолевая страх и сомнения.

Лестница закончилась внезапно, и я, не веря себе, сделала несколько шагов вперёд, по ровной поверхности, в кромешной темноте. Было жутко. Шепотки стихли, и тишина казалась такой оглушающей, что я отчётливо расслышала её звон. Неужели всё? Такой долгий путь вёл в темноту, ничего из себя не представляющую? Не будет ни чудовищ, ни призраков, ничего жуткого или хотя бы занимательного?

Сделала ещё один маленький шажок вперёд и зажмурилась от резко вспыхнувшего яркого, словно дневной, света. В ту же секунду уши пронзил оглушительный, нечеловеческий визг, пробирающий до мурашек. Я боялась открыть глаза. Боялась увидеть этот ослепительный свет снова, но ещё больше боялась посмотреть на то существо, что издавало этот звук. Однако и бездействовать было верхом глупости. Потому я сделала глубокий вздох и резко распахнула веки.

— Не-е-е-т, — в ту же секунду по комнате разнёсся мой разочарованный стон.

— Ли, я тебя умоляю, дай поспать, а? — пробормотала Глория, моя соседка по комнате, с головой прячась под одеяло.