Самый старый и седой участковый Долбаненко ничем не отличался от своих молодых сослуживцев. Пусть даже марксистские мантры вроде «бытие определяет сознание», как и производные от них «битие определяет сознание» и «питие определяет сознание», давно не слетают с уст современных идеологов, но природу человеческую не переделаешь. Если живём в царстве бизнеса, то деловую хватку и экономическую эффективность должен проявлять каждый. Это не значит, что участковый должен сам торговать кружевными женскими трусами, а половину выручки сдавать в местное управление внутренних дел. Но он должен создавать комфортные условия для бизнесмена, снимающего жилую квартиру под склад контрафактного женского белья.

Или проявлять чудеса словотворчества в отписках на жалобы жильцов, у которых аллергия на синтетические душистые вещества, летящие по системе вентиляции из квартиры, где устроена подпольная парфюмерная фабрика. И, боже упаси, не сделать промашку в отмазке жалобщикам на соседей из квартир, где круглосуточно делают гарантийный ремонт продукции местных индустриальных гигантов. Иначе ты подорвёшь конкурентоспособность отечественной индустрии по производству холодильников, стиральных машин и автопосудомоек.

Подпольные надомники позволяют местной промышленности выдержать конкуренцию с Китаем за счёт копеечной оплаты алкашне, изгнанной с производства, и разницы между оплатой за воду, электричество и промплощади для физ– и юрлиц. Теперь вам понятно, как в наше время трудно быть участковым.

Легче голову под пулю грабителя подставить, чем составить правильные отписки «граждАнам», которые якобы не могут заснуть от шума электроинструментов в соседней квартире, где налажено подпольное производство. Не словчишь — не получишь свой процент прибыли от начальства, а то и премии лишишься. А хуже всего звонок из правительства генпрокурору — чо там у тебя, лошара, участковая служба законность не соблюдает, опер не умеет ловко крышануть бордель для госслужащих высшего ранга, который вычислили въедливые старушенции и накатали телегу в администрацию президента. Ты смотри зорче, государево око!

Бордель перенесли в другой район, он перестал приносить прибыль прежнему райисполкому. И участковый снова в пролёте по деньгам — низкая финансовая эффективность службы, предпринимательская струнка у опера не настроена на нужный лад, не попадает в тон либеральной экономики.

Этот старый бревенчатый дом с приколоченной красной звездой к стене («тут живёт ветеран войны») оставался последним в частном секторе, остальные уже снесли под новый микрорайон Пионерский, где архитекторы и краеведы отстояли памятник пионерам–героям, внеся его в реестр культурных ценностей столицы. Полицментовский пост у памятника уже убрали, потому что за последние полгода никто из национально озабоченных свидомитов и поляковатых «эуропитеков» не пострадал от рук кровожадных краеведов и совковых пенсов, готовых разорвать в клочья скромного и деликатного либерала за снос примитивной памятной доски князю Суворову, графу Муравьеву или Паскевичу.

Даже крёстные ходы бабушек католичек не помогли — небеса не разверзлись, молния не ударила и не расплавила бронзовых пионеров–безбожников. И будущий микрорайон всё–таки назвали Пионерским как бы в издевательство над памятью жертв, принесённых на алтарь национальной свидомости и незалежности. Лидеры всех трех польских национально–освободительных восстаний от Костюшки до Калиновского от горя в гробу перевернулись.

Участковый в бушлате по–медвежьи неуклюже завалился в раскрытую дверь.

— Можно?