Это была прежде явочная квартира КГБ. Уютная, чистенькая кладовка или же потайной кабинетик для завхоза, где можно было бы отдохнуть и расслабиться вне неусыпного начальственного ока в компании с приятной и всё познавшей докторшей уютного возраста или небрыкливой девчонкой–санитаркой. Такие рекреационные помещения устраивает себе мелкое начальство почти в каждом учреждении или на предприятия. У крупного руководства имеется официальная комната отдыха с кожаным диваном сразу же за властным кабинетом. Но это стерильное помещение больше напоминало секретную лабораторию, куда даже уборщиц направляют после оформления специального допуска номер один после проверки на лояльность их родственников до третьего колена. Большой письменный стол был уставлен компьютерной техникой. Врач, как и положено по инструкции, отвернулся, пока мнимый больной прятал в сейф секретные бумаги.

Потом старичок в больничной пижаме привычно уселся перед стоявшим ним доктором, который поводил утренний обход. Пепельница на столе была переполнена, но сильный кондиционер с увлажнителем и ароматизатором воздуха убивал табачный дух. Батарея отопления на пятнадцать секций прогревала комнату делала её уютным гнёздышком для старичка, у которого неизбежно болели бы суставы в холодном и сыром помещении. Оконные стеклопакеты были тонированы. Хорошо пропускали солнышко, но снаружи никто не мог увидеть, что находится внутри.

— Ваши кураторы довольны вашей работой, а моя задача обеспечить вам оптимальные условия труда и следить за состоянием вашего здоровья.

— Я их до сих пор не видел, этих кураторов. Меня навещают только инструкторы в белых халатах и оставляют задание на день.

— Кураторы обещали навестить вас примерно через полчаса. У вас есть жалобы на обслуживание и условия обитания?

В комнату, палату или камеру (кто его разберёт?) вошли два солидных доктора в белых халатах, с каракулевыми папахами под мышкой. Нет, это явно были не военврачи. У одного из–под халата на голубой петлице виднелся дубовый листок. Доктор Замордис вытянулся по стойке смирно. Он не успел отрапортоваться.

— Не мешай, лейтенант! — генерал махнул рукой в строну двери и задвинул за ним засов на железной двери.

— Жарко у тебя, старик. Где вешалка?

— Да вон же перед вами. Только там мой кожух висит. Не испачкались бы.

— Ты не в автомастерской работаешь. Не испачкаем.

— Ну так слушайте дедовы сказки, малята… Моя подноготная вам известна. Начну с моих личных размышлений. Только не перебивайте, а то собьюсь… Население нашей местности пёстрая, как шкура на разноцветной кошке. Давным–давно это была вотчина какого–то княжича из рюриковичей. Краеведы вам даже покажут четыре краеугольных камня, на которых покоился фундамент замка. Скорей всего, это был обыкновенный деревянный терем, обнесённый бревенчатым частоколом. Князёк–то наш был не из первых в столбовых книгах, а за польским часом его потомки стали польскими графьями. Разумеется, без единого злотого за душой, как у польских аристократов водится. Русичи были не из самых древних жителей на нашей землице, если историки утверждают, что большинство гидронимов, названий рек и озёр, у нас финские. Но это знают только историки. В народе ни о каких финнах не слыхивали, равно как и о неведомых кельтах. Говорят, ещё балты были субстратом, то есть навозом, на котором возросли славяне и русичи. Но в навозе пусть сами историки копаются. У нас в городе без того полно экзотики.

Горделиво красуется богатое татарские кладбища с польскими фамилиями, выбитыми русскими буквами золотом по мрамору, а ниже транслитерация арабской вязью. Хотя татар у нас в округе всегда было, как евреев в Биробиджане — раз, два и обчёлся. Это всё потомки лёгкой конницы, которую нанимали безвластные польские корольки на деньги, занятные у магнатов и богатых евреев. Без отдачи, разумеется, в лучших традициях польского лыцарства. Зато с нашим городом до войны с фашистами почти сливалось богатое еврейское местечко–штетль. Еврейское кладбище — знатная достопримечательность нашего города, тоже с мраморными и гранитными надгробиями, но не с позолоченным полумесяцами, а звёздами Давида. К штетлю жались бедные выселки караимов, хотя евреи их совсем не жаловали и за родню не почитали. После войны с фашистами местечко, самой собой, исчезло. Но почему–то караимов немцы не геноцидили, хотя те тоже почитали Тору и верили в еврейского бога Яхве.

Богатое польское кладбище с коваными оградами и даже фамильными склепами и капличкой стояло особняков от всех. Поляков немного было в наших местах, как татар и евреев. На бесплодной землице только десять–пятнадцать хамских семейств могут прокормить одного пана, вот и мало их было. Ясновельможных магнатов на десять тысяч посполитых у нас не водилось. Почва каменистая, кислая или загипсованная. На весь урожай поместья не купишь даже золочёного колеса от парижского экипажа. Не только панки и подпанки, а даже ясновельможные магнатики у нас ржаной хлеб едали. Основное население составляли тутошние православные, некогда подданные князька–рюриковича, основавшего наш город. Православная церквушка–завалюшка не вмещала всех верующих по праздникам. Ксёндз дозволял пускать посполитых с хамской вярой в роскошный костёл. Только их не сажали за скамьи, так как хамская вяра дозволяет православным только стоять в храме. С приходом свободы в наш край, когда город избавился от москальских заводов, а пригороды — от москальских колхозов, город стал музейным и приманкой для туристов в этномузеи под открытым небом. Экзотическое облачение мужиков в самотканые штаны и рубахи, лапти, онучи и соломенные брыли, а также бревенчатые хаты под соломой привлекали туристов. Но селянское угощение на сухое горло иностранному туристу в рот не полезет. Вот и дозволяли в этноусадьбах заводить перегонные кубы. После третьей рюмки даже наш ландшафт сойдёт за Швейцарию.

Православные кладбища в старое время были бедненькие, без оградок, без надгробных камней. Просто холмики с покосившимися трухлявыми крестами. Потом вместо крестов ставили красные звёзды из фанеры или жести. Я не против звёзд. Восьмиконечная Рождественская звезда принесла нам веру, запретила кровосмешение и людоедство, Красная пятиконечная звезда принесла победу над фашистами. Звезда Давида создала на зависть всем государство с мощной армией, передовой экономикой и прогрессивной наукой. Сельское хозяйство Израиля опровергло миф мальтузианцев о неизбежной нехватке продовольствия из–за перенаселённости планеты. Золотые руки и талантливые головы могут прокормить население даже в бесплодной пустыне. Просто православные могилки во все века показывали отношение любых властей на нашей земле к памяти тех коренных тутошних, предки которых выжгли в лесах ляды, взорали пашню, поставили рудни и кузницы и кто при жизни тянул все повинности и тягости, которые возлагала на них любая власть. Кормовая база для властителей — вот их доля.

Свидетельство о моём рождении сеструха в детские годы порвала и положила себе в галошки вместо стельки, а метрические книги сгорели ещё раньше того в сельсовете со всем архивом. В паспорте отметки о национальности уже не ставят, чтобы евреев не обижать. На кладбище предки мои покоились под красными звёздам — все шли по военной линии. Родни из древних стариков у меня не осталось. Вот и не пойми теперь, какого я роду–племени. Да не только родных дедов — деревень окружных больше нет. И спросить–то не у кого, кто я такой. Хохол, бульбаш или кацап. А может, поляк? Писали в личных делах, как бог на душу положит по–разному, ведь фамилия моя Ковалевский. Таким прозвище кого хошь могут осчастливить — русского, белоруса, украинца, поляка. И даже немцы такие есть.

Хотя поляком теперь быть не модно, когда Польша очутилась в заднице Европы, как и мы. Кацапов даже ихний Кремль не любит, всё перед инородцами задницей с кокетливым намёком вертит, а они его за это слишком часто нагибают. Бульбаш вообще побратим ненадёжный. Шкуру вывернул наизнанку — вот он уже и поляк. Через пенёк, как в сказке, перекувырнулся — вот он и русским стал. Хохлом раньше было выгодно быть, когда их по всей огромной стране на хлебные места пристраивали вплоть до царей–генсеков. Но теперь их место заняли хачи с Кавказа. К тому же хохлы жидко обосрались с уголовщиной, придуманной войной и ограбленным властями народом. Хохлы на видеокамеру строят из себя босоногих парубков в вышиванках и с соломой волосах да приобщаются к заднему приводу со смальцем вместо вазелина и побираются по всему миру. Хохлом быть не хочу, хотя все мои бабки–дедки говорили на такой мове, что от хохлацкой не отличишь.

Да и на кой мне национальность? И без неё проживу. Тем более что у всех у нас язык на тысячу вёрст один и тот же. Говорят, братья нам прибалты некие. Я про Прибалтику вообще ни слова у нас как не слышу, так и не слышал. Эта Прибалтика как была она ница ницей, так в нулях и осталась. Ихние Прбалтийские Вымираты никому и за грош ломаный не сдались — солнышко появляется на пляжах в Юрмале две недели в год, остальное время дождик каплет. А секс–туризм такой, что на прибалтийскую проститетень только сквозь цилиндрическую линзу — бутылку с водкой — смотреть можно. Я не из каких, что после двух бутылок на костлявые ключицы да лошадиные морды кидаются. Ничуть не националист и нисколько не большевик. Те и другие хотели людям насильно навязать счастье. А я так считаю — хочет человек сидеть в говне, пусть себе сидит. Ты его не трогай. Чужую волю не ломай. Может, у него мания такая — он капрофил. Сейчас повсюду этический релятивизм. Ну и пусть себе жрёт говно в своё удовольствие. Будь политкорректным, не мешай.

Я космополитЕн. Даже журнал есть такой. На заработки за межу не собирался, потому как сам из людей далеко не бедных, хоть и на пенсии. Змеевик моего самогонного аппарата сварен из нержавеющих труб толщиной в полтора дюйма. Ты свари–ка трубу из нержавейки попробуй! Она же фыркает искрами. А я сварил собственными руками. Фитинги тоже из нержавейки, что уж там говорить о котлах. Они у меня внутри посеребренные. Их с фармацевтической фабрики кризисный эффективный управляющий на металлолом вывезти захотел за малые гроши себе в карман, а я перекупил у грузчиков за жидкую валюту. Выход готового продукта у моего минизаводика был большой, а энергозатраты нулевые. Один кум врезал меня в газопровод без счётчика. Другой кум кинул мне «соплю» с мачты ЛЭП‑500. Сахар и муку поставлял мне третий кум, который подметает и пылесосит склады райбакалеи. Дело серьёзное, метёт он тщательно, потому как сахарная пудра и мучная пыль — штука взрывоопасная. Там даже курить нельзя. Добавь алюминиевой пудры — получится гексаген. А покойная жонка мне с хлебозавода дрожжи килограммами таскала. Ну а мышиного помёту для крепости самогона у меня в хате и так в избытке было. В помёте у мышей яд стрихнин, поэтому мой продукт любого с ног свалит. Ну и травку–зубровку для вкусу добавлял. Она у меня дома перед калиткой растёт. Начальство умеет смотреть сквозь пальцы, когда ему выгодно. Городок наш маленький, всем обо всех известно. Участковый наведается с чемоданом раз в неделю, так не для себя же, а для всего руководства РУВДа. Начальство надо уважить. Мэр, то есть председатель горисполкома дочку замуж выдаёт, я ему всегда рад помочь. Мой бизнес оставался в тени, как бы и не было его для налоговой инспекции.

Вы мне не верите? Но математик, пусть даже бывший учитель в сельской школе, всегда побьёт ваши возражения строгой логикой. Только сначала определимся в терминах, как учил кто–то из великих. Чехов, словаков, сорбов–лужичан, болгар, всех югославов чохом, лемков, гуцулов, галичан, волынян, малороссов, новороссов, украинцев и белорусов выведем за скобки. Все они — искусственные конструкты. Мы даже знаем их проектантов. Православные в границах Польши 1772 года — русские со знаком качества. Православные за Москвой — не русские, а москали. Это звучит как песня для сердца каждого европейца. Моя математическая модель в этих песенках и припевках не нуждается. Субъектами в моей компьютерной стратегии выступают только русские и поляки. У поляков отбросим мазуров и кашубов для чистоты поведенческого анализа нации. Они не поляки, а померанцы. Осталось определиться с тем, кого считать русскими. Это очень трудная задача.

Оставим Аттилу с его венедами и прочих дерибанщиков Римской Империи вплоть до коми–зырян, а заодно и весь дописьменный период русской истории. Если верить нашим летописям, а почти все они были найдены в наших краях, и западным хроникам, после Второго великого переселения народов и буйства Аттилы с его праславянами и готами на два века в Беловежско — Пинской тайге и даьше вплоть до предгорий Карпат воцарился мир. Аттила сгинул. оставив после себя обобщённое название название Северной Италии Венето, Ломбардию, Словению с Любляной и красивые сказки о залатокудром и голубоглазом богатыре, покорителе женских сердец. А на его родине, то есть в наших палестинах, целых двести лет дышали свободно. После того, как искатели приключений выплеснули свою агрессию в запустыненный тогда Запад и осели там, где растут виноград и лимонный плод, Восточноевропейская равнина от Балтики до Черноморья дала приют новым переселенцам, но пока тихим, потому что свободных земель было в избытке.

После ухода орд Аттилы никто больше не разбойничал на ручьях, реках и озёрах. В местных лесах вдоль рек мирно расселялись чистые, без примеси готов, славяне разных родов и племен по крайней мере ещё с 7‑го века от рождества Христова, как сообщают письменная история и археологические артефакты. Леса были непроходимые, просек не было, оттого и пути из Варяг в Греки проходили по Неману, Западной Двине и Неве, а ниже по Днепру, Дону и Волге. Сопровождали моноксилы–однодревки морские разбойники русы. Та же лихая братия из гнезда Аттилы. Язык у местных славян и русов был один и тот же, древнерусский, точнее древлерусский. Те и другие были язычниками, приносили человеческие жертвы. Только у русов было единобрачие, а лесные славяне содержали гаремы из полонянок. Роды и племена русов жили на островах Балтийского моря среди немцев–готов, имена у них были чужие: Олег — Хельг, Ольга — Хельга, Игорь — Ингварь. Караваны по рекам везли товары греческих купцов, персиян, потом хазар, но охраняли их от грабителей вооружённые русы. И, как это часто встречается в истории всяких стран, рано или поздно вооруженная охрана захватывает власть. Таможня — цивилизованная форма грабежа. Так и некий Рюрик из Невогарда в устье Невы не удержался и овладел Ладогой, потом Новгородом и истоками Днепра, Западной Двины и Волги. Подельник Рюрика Олег обманом перерезал властителей Куябы — Киева, очевидно, иудеев–хазар. Позже князь русов Игорь выходит в греческие земли Тавриды и сталкивается с Византией, которая наряду с Персией содержала все пути из Варяг в Греки. Сын Игоря уже с чисто славянским именем Святослав уничтожает иудейскую Хазарию. И государственный новодел Русь выходит напрямую с потребителями северного импорта — Византией и Персией. Всё в духе рыночной экономики — устрани посредника. Осталось только структурно разобраться, чем была тогда Русь.