Аркаша с мужиками стелили крышу. Дырки в гофре, как известно, размечают и сверлят еще на заводе, а потому, укладывая внахлест один лист на другой, он под восхищенные взгляды мужиков, снова и снова мог позволить себе проделывать любимый фокус. Он наживлял гвоздь вращательными движениями, окидывал ехидным взглядом собравшихся благодарных зрителей и легким движением большого пальца вгонял гвоздь в кровлю. Со стороны его манипуляции казались элементарными и незамысловатыми, потому как, при исполнении трюка, Аркашино лицо не перекашивало и не напрягалось. В то же время, если бы кто-то из зрителей обладал хотя бы зачатками способности видеть через одежду, коей часто пользуются в комиксах и прочей подростковой феерии, он бы тотчас заметил, как под Аркашиной робой мускулы, жилы и даже кожа принимают монолитную целостность. Прикончив очередную жертву, он бросал взгляд на мужиков, прищурив один глаз и усмехнувшись, и тотчас находил в кармане робы следующую. Аркаша не любил перерывы, он был профессионалом и гордился этим.

На самом деле по профессии Аркаша был укладчиком, и просто обожал укладывать людей в бессознательное состояние. Он никогда не беспредельничал, а напротив, подходил к этому делу избирательно и охаживал только тех товарищей, которые вызывали в его полторацентнеровой туше невообразимое чувство тоски и нарушали гармонию мира – «евреев, геев, да других извращенных тварин – фети-педа-зоошистов». Поговаривали, что после работы, когда внутри у него что-то там свербело и раскачивалось, он иногда прогуливался пешком, до ближайшего круглосуточного секс-шопа, где, отдежурив, когда десять минут, а когда и два часа, выуживал очередную жертву, дабы укатать ее поверх свежеуложенного Аркашей асфальта и восстановить баланс справедливости во вселенной. После этого, довольный собой, он возвращался в свою съемную квартирку на окраине Москвы, где ждала его одна из временных жен, Анна, внезапно ставшая постоянной. На заре своего сорокалетия Аркаша наконец-то скопил на хоромы. И пускай хоромы эти были в замкадье, в неудобном месте на шестидесятом километре по Ярославке, среди еще строящегося коттеджного поселка, не имели ни нормального подъезда, ни воды, но стояли на земле и в них теплился свет, благодаря электрическим проводам, протянутым внаглую от трансформаторной будки строителями. На большее денег укладчику не хватило.

Аркашин дом был вторым в очереди. Укладчик периодически приезжал на стройку осматривать свое сокровище. Прораб божился ему и обещал, что они уложатся в срок, что вот-вот скоро он заедет и обустроит свой порядок и царство на выделенном участке. Но приехав на участок на майские праздники он обнаружил странную картину : строителей не было, а его домишко о двух этажах, стоял недоделанным мамонтом, с непокрытой крышей, проливаемый насквозь дождями. Странным ему это показалось и несправедливым – соседи его вовсю живут вот: следы от колес, заборчик поставлен, газончик застелен, а по Аркашиным хоромам ветер гуляет. Хотя на третьем и остальных участках стройка вообще не наблюдалась, кое-где был положен фундамент, да и только. Потоптавшись по жиже вокруг своего дома, Аркаша направился к соседскому. Постучал. Еще раз. Ему настолько долго не открывали, что внутри уже засвербело раздражение. Аркаша уже собирался развернуться и уйти, как вдруг тяжко скрипнул засов. И на пороге появился юнец: явно еврейской наружности, в шарфе повязанном узлом вокруг шеи, очках с толстой перламутровой оправой и меховых тапочках с кисточками. Юнец смотрел на Аркадия и молчал. Аркадий молчал в ответ, так как был глубоко озадачен: в голове своей он готовился встретить на пороге почти свое отражение. А потому сие увиденное нечто произвело на него мозговыносящий эффект.

– Я тут, как бы, сосед, – начал подбирать слова Аркаша, – ну, то есть не сосед еще, но уже заплатил. Ты этих… таджиков не видал? Или мужика такого, ну строил который. Ну, то есть строили таджики, ну ты понял, да?

За это он определенно должен был бы схлопотать по морде, но Аркаша его уже не слышал. Он направлялся в Москву. Минут за тридцать он просочился, через заторы в самый центр, подрезая всех, кого встретил на пути, и за секунду влетел на третий этаж, где располагалась кондейка, она же строительная корпорация «Хоромина МО». Методично и долго ломился в дверь, пытаясь сдвинуть ее со своего пути, когда же дверь двинулась на него, заставляя отступить, он не растерялся и распахнул ее настежь, вывернув косяк вместе с секретаршей, открывшей ему дверь. В один шаг оказался у двери директора и нажал на нее. Металлическая дверь не поддалась. Он потянул, дверь даже не скрипнула. Он еще несколько раз повторил операции вперед назад, вперед назад, вперед назад.