– Диван, – упавшим голосом сказал Витька, когда я по молчаливому зову дубля «Корнеев-853» пришел в лабораторию. Сам дубль отстал еще в коридоре, наткнувшись на внеплановый ремонт светильников, и теперь глухо бился об стремянку, которую держали пять джиннов. Шестой, как я успел заметить, вкручивал лампочку против часовой стрелки.

– Что диван? – осторожно спросил я. Слишком уж свежа в памяти была та катавасия вокруг транслятора, что сопровождала мой первый день в Соловце. И любое упоминание дивана не в научном контексте вызывало у меня безотчетную дрожь и острое желание прикинуться фантомом.

– Его съели… – Эдик утешающим жестом держал руку на корнеевском плече. А может, и не утешающим, а удерживающим – дабы Витька в порыве горя не начал крушить все вокруг. На полу и так валялись осколки чего-то стеклянного, обрывки всякого бумажного и ошметки подозрительно органического. Витька всему отдавался с воодушевлением – будь то созидание или разрушение.

– Кто съел? – осторожно уточнил я. Витька как-то давно не рассказывал о своих опытах с живой водой, и в мою душу закралось страшное подозрение. На всякий случай я мысленно очертил вокруг себя круг. А потом, вспомнив последние достижения психотерапии, воздвиг и мысленную зеркальную стену.

– Откуда я знаю кто? – огрызнулся Корнеев. Подозрение в моей душе окрепло.