РУОП расшифровывается как «Региональное управление по борьбе с организованной преступностью». Эта роскошная чеканная надпись, продублированная по-английски, встречает каждого, кто входит в бывший особняк Нечаева-Мальцева, что на улице Чайковского. А двуглавый орел, выбранный новыми владельцами в качестве тотема

[1]

, отчаянно взывает к личному составу Управления, тщетно напоминая, что служить кому ни попадя — недостойно офицера, что служить здесь дОлжно, мать вашу, Империи, которой ты присягал. Однако кто сие слышит?

Дворец был построен в сороковых годах девятнадцатого века по велению сиятельного Кочубея, затем выкуплен упомянутым Нечаевым-Мальцевым, промышленником-миллионером. Уже при коммунистах здесь располагался исполнительный комитет районного Совета, а когда партия вновь ушла в подполье, мэрия чуть было не отдала этот памятник архитектуры какому-то банку. Но Главк (так по-свойски называют Главное управление внутренних дел) своевременно сказал: «Нехорошо, господа власть», и господа взяли под козырек.

Главк, к слову сказать, расположен здесь неподалеку — в Большом доме, поделив бетонное чудище с КГБ

[2]

… Кто крикнул «не КГБ, а ФСБ»? К стенке его! К той самой стенке в фойе Большого дома, возле которой на полу выложена огромная мозаичная надпись «1937», ставшая с некоторых пор символом восстановленной исторической справедливости. Здание РУОПа стоит практически зад в зад с этаким Соседом, то есть переезжать далеко не пришлось. Переезд случился недавно, призраки бывших владельцев из числа аристократов, расстрелянных в 18-м году большевиками-ленинцами, смело бродили по ночам, поскольку ни у кого пока не дошли руки пристроить их к делу. Призраки большевиков-ленинцев, расстрелянных в 37-м, не появлялись: их душам трудно было получить увольнительную из ада.

А раньше, до федерального статуса, Управление ютилось в Большом доме на третьем этаже, и комнаты его были перенаселены, как камеры в Крестах. А еще раньше, до 1990 года, описываемая структура вообще была всего лишь отделом при ГУВД и называлась ОРБ — Оперативно-розыскным бюро.

Такова история вкратце.

Старший оперуполномоченный РУОП Виктор Неживой ни о чем таком, конечно, не думал, приближаясь к родному зданию на Чайковского. Душный вечер стоял на улице мертво, как трясина. Лето явно не закончилось, хотя, казалось бы, сентябрь на исходе. А думал старший опер о том, что ему совсем недавно исполнилось тридцать три, и вот он уже майор, что вокруг — середина девяностых, и нужно брать, пока оно всё лежит в открытую… вернее, не столько думал, сколько излагал мысли вслух, потому что за руку его цеплялась симпатичная бабенка.

О чем он размышлял в действительности, не знал даже он сам — очень быстрый это был процесс.

Виктор любил свое офицерское звание, любил свою пугающую фамилию, но особенно любил, когда эти два слова соединялись: «МАЙОР НЕЖИВОЙ».

Кстати, в РУОПе не держали оперов меньше майора. Возможно, это единственное, что не нравилось Виктору в его работе.

Да вот, пожалуйста, типичная ситуация. Парочка уже подходит к штаб-квартире «регионалки». Солдат поливает из шланга асфальт при выезде из гаража, а наш герой, идущий мимо по тротуару, хлопает в ладоши и оглушительно взрёвывает:

— Товарищ майор!

Из теней, рождённых ртутными фонарями, вырвался некто, пересекая проезжую часть. Высокий тощий мужичишка от тридцати до сорока, с лысиной (особая примета!). Ровно в таком же сером костюме, что и Неживой; но если на Вите костюм сидел, как мундир, сшитый на заказ, то на этом клоуне был мешок, натуральный мешок.

— Виктор Антонович?

— Аз есмь.

— Здравия желаю. Простите, что отвлекаю, но дело крайней важности… — Мужичишка бросил быстрый взгляд на спутницу Неживого. — Хотелось бы наедине.

Весь расклад…

Весь, не весь, но без предисловия не обойтись. Лаборатория, где служит капитан Гаргулия, занимается морталистикой. Есть такая область знаний. От латинского mortalis, что означает «смертный». Предмет изучения — метафизические причинно-следственные процессы, приводящие биологические системы в нежизнеспособное состояние; в частности, человеческие организмы.

Метафизические процессы?

Это значит, лежащие вне рамок позитивистской науки… Попроще? Да зачем — попроще? Когда тайные знания — а мы имеем дело именно с тайными знаниями, — начинаешь переводить на язык обывателя, получаешь неловкость, пошлость и стыд. Важно другое. Был найден способ бесконтактно воздействовать на акупунктурные точки, лежащие на так называемых меридианах блокировки. Видали в кино, как мастера единоборств тычут пальцами в секретные «точки смерти» на теле врага, после чего враг погибает? Так вот, эти комбинации точек и вправду существуют. Причём, в нашем случае пальцы не нужны, убийственные уколы наносятся дистанционно — посредством некой силы, не фиксируемой обычными приборами. Природа упомянутой силы известна только узкому кругу допущенных товарищей, к коим ваш покорный слуга не относится, так что с теоретической частью мы вынуждены покончить.

Впрочем, если по сути… В любом организме есть слабые места, критические зоны; чуть надави — и всё, нет организма. И у вас такие есть, Виктор Антоныч, как не быть. Сердечнососудистая, дыхательная, центральная нервная системы крайне хрупки и уязвимы. Дерни за невидимые эфирные связи, и в зону уязвимости поступит роковой импульс. Это метафизика, Виктор Антоныч…

На «врага» Витю и поймали.

Когда тебе всерьёз предлагают исполнить самое-самое сладкое твоё желание, становится трудно думать, тем более, в категориях доверия или недоверия. Даже если минуту назад ты считал соблазнителя психом.

Не желаешь ли отомстить? Для начала — одному из тех пачкунов, которые гадят прямо в твою белоснежную фарфоровую жизнь. Чтобы нажать на слив — раз и навсегда… Полковник Конда — гнида, сука, грязь. Одна фамилия чего стоит. Следак из Особой инспекции, чьей целью, чьим смыслом было урыть лично Витюшу Неживого, а заодно весь отдел в РУОПе, где Витюша имел честь служить. Не мог полковник простить ему свою болонку… с собачкой-то майор Неживой (тогда ещё капитан) и вправду обошёлся не совсем галантно, но это отдельный анекдот… Гадил он Неживому, где только можно. Увы, не простой был следак, а «важняк», следователь по особо важным, что давало и полномочия, и возможности. Пролез в спецгруппу, руководимую и направляемую Москвой и призванную искоренить коррупцию в славном питерском РУОПе. Спущенный с цепи, вцепился он, ясное дело, персонально в майора Неживого, умело превращая его в фигуранта. Пёс поганый…

Как же странно совпало, что именно сегодня Витя организовал маленькую акцию возмездия. Подробности позже, но в результате того славного конфуза, случившегося на конференции, Конда попал в больницу. И вдруг — новое искушение. Отомстить

по-настоящему

…

Невозможно устоять!

Можно было перевести дух и спокойненько подумать…

Не получалось спокойненько. Болезненное возбуждение заставляло торопиться: а то ведь как появился дар, так и пропадёт. Слишком уж всё зыбко и ненадёжно, а значит, надо использовать момент по максимуму… Суетясь, Неживой вывалил содержимое верхних ящиков своего стола — прямо на пол. Искал хоть какие-то фотографии. Дефектная ведомость людишек, насравших когда-то ему в душу, стучала в сердце: хотелось срочно поставить галочки против многих и многих имён. И без фотографий, которые наводят кнопку на мишени, было не обойтись. Он пытался вспомнить лица, образы… нет, не срабатывало.

«Успеть… — стучало в висках. — Урыть, стереть…»

Это была минута мнительности и душевной слабости.

Да что я, как нетерпеливый мальчишка, остановил он себя. Несколько часов, и дежурство закончится. Просто подождать. Прийти домой, найти оба выпускных альбома — вот тогда и… Трегубов, Молдабаев, Рябенко, Заволокина, Нагаева… Какие люди! Какие фамилии — каждое, как взрыватель… Рафинированная, без примесей, ненависть на миг отключила мозг. Стоп, скомандовал себе Виктор и прекратил рыться в ворохе бумаг.

И правда, не будь Виктор эталонным человеком, разве пришёл бы ему в голову тот замечательный способ, каким он вывел из игры полковника Конду.

Речь не о кнопке с чехлом, а о том, что было днём.

Сегодня, 20 сентября, Главк праздновал годовщину учреждения Министерства внутренних дел Российской империи, случившегося в 1802 году. Торжественное совещание, посвящённое этому событию, состоялось в Актовом зале, что на седьмом этаже Большого дома. Седьмой этаж — это уже «соседи», проход для ментов только по пропускам. На центральной лестнице стояла очередь, чтобы попасть в холл (вход — между двумя тумбами, за которыми два цирика проверяли пропуска). Старшие чины — вне очереди. Но Конда не злоупотреблял своим положением, проявлял демократизм, стоя вместе со всеми. Неживой пристроился за ним; тот лишь гадливо скривился, когда заметил.

Компактный диабетический шприц, наполненный пиридином, был у Виктора наготове. Поймав момент, он побрызгал этой химией на низ кителя и на брюки полковника.

Пиридин — обычное средство, применяемое в том числе в быту, продаётся свободно. Просто запах у него… как бы сформулировать… обычно пишут: резкий, неприятный, своеобразный, но это всё не отражает суть дела. Называя вещи своими именами, тухлым говном пахнет. Практически неотличимо.

Батонов, как и просили, стоял рядом, ждал, когда Дыров удалится.

— Что там с майором? — поинтересовался Неживой. — Окочурился?

— Почему? Ничего не окочурился.

— А что тогда? Ты позже меня уходил, видел.

— Вырвало его, — ответил Батонов. — Напачкал он там. Мужики сильно ругались.

В кабинете Храповского стоял бюст Дзержинского.

А не посмотреть ли, что внутри? Бюст — полый! Почему такая простая идея не пришла в голову раньше?

Лень было вставать…

Виктор сидел в начальском кресле. Перед ним помещался длиннющий стол для планёрок с рядами железных стульев. Смотрел Витя на этот стол и примерялся: как рассаживаются перед ним подчинённые, — с кирпичными мордами и с поджатыми мошонками, — а он, царь и бог, вершит суд и право, кроет в задницу тех, кто провинился, а провинился, по определению, каждый…

Сила, прущая из штанов, способствует мечтаниям.

Приняв на грудь видеосистему, он выбрался в коридор. Стараясь не цеплять углами, дотащился до своего отдела и — спиной вперед — внес аппаратуру к себе в комнату. Вожделенная бутылка была в кармане брюк, длинное горлышко торчало, как… ну, неважно.

Вот теперь имело смысл уединяться с дамой, которая буквально взлетела ему навстречу.

Видик — на один стол, водку — на соседний. Телефон — убрать на сейф. Видеокассеты у него были свои, причем, того содержания, какое только и могло хоть как-то компенсировать даме попорченную кровь. Из конфиската брал, специально для этого вечера.

— Перевод не требуется? — игриво поинтересовался майор после минуты просмотра.

Не требовался, фильм был из тех, которые понятны на любом языке.