Она медленно поднималась по эскалатору оживленного лондонского метро. Даже ее плохо сидящее платье не могло скрыть хрупкой красивой фигурки. Она вышла на улицу, и свежий осенний ветерок слегка коснулся ее длинных светлых волос. Бледное лицо застыло в ожидании. Не замечая удивленных взглядов прохожих, девушка остановилась перед входом в здание и вместе с толпой молодых людей поднялась по ступенькам. И только в переполненном холле она в нерешительности остановилась.

– Новых студентов просят пройти через голубые двери в аудиторию и ожидать мистера Холмса, – мужчина пытался перекричать галдящую толпу.

Вместе со всеми девушка вошла в аудиторию. В небольшой комнате было полно народа. Передние места были уже заняты, и она, протиснувшись между рядами, заняла место на последнем, рядом с девушкой, которая, казалось, спала. Ее появление нарушило сон девушки, и та, потирая глаза, начала рыться в карманах.

– Извини, у тебя нет зажигалки? – манера растягивать слова выдавала в ней американку.

– Нет, к сожалению, я не курю.

Джина вставила ключ в замок, открыла дверь и вошла в маленький темный коридорчик. Она повесила пальто и прошла на кухню, где ее мать, сидя за столом, читала газету.

Джойс Шорт была маленького роста, с седеющими волосами и глазами, такими' же ошеломляюще голубыми, как и у дочери. Ее лицо еще не утратило своей привлекательности.

Она вопросительно посмотрела на Джину.

– Что случилось?

– Извини, я опоздала. Мы пили кофе с двумя девочками из моей группы.

Джина не помнила, чтобы мать хоть раз приласкала или поцеловала ее. Джойс заботилась только о том, чтобы дочь была накормлена и тепло одета. Но она не испытывала к ней ни любви, ни нежности. Джина была замкнутой маленькой девочкой, которая большую часть времени проводила одна в своей комнате. В младшей школе одноклассники смотрели на нее подозрительно, как это обычно делают все дети, если чувствуют в человеке какую-то странность. Ей никогда не разрешалось играть с детьми или приглашать кого-либо к себе. Она с завистью смотрела на своих одноклассников, обсуждающих совместные походы в кино или в спортивные клубы. А ее никто не приглашал. Джина не могла взять в толк, почему мать не хотела принимать в доме гостей. Став старше, она поняла, что Джойс просто стыдилась их тесной квартирки в облезлом доме, в самом конце Хорнси. Но какова бы ни была причина, Джина внутренне боялась, что при попытках предложить свою дружбу, ее оттолкнут.

Джойс всегда ждала ее у ворот школы. Они вместе шли домой, и уже через пять минут Джина уходила к себе в комнату делать уроки, пока Джойс возилась на кухне. В шесть часов Джина выходила на кухню к чаю. После чая мать обычно мыла посуду, а она вытирала тарелки и ставила их в шкаф. Затем Джойс исчезала на весь вечер в гостиной смотреть телевизор. Джина, как всегда, уходила к себе читать или мечтать. В десять вечера выключался телевизор, и она слышала, как мать закрывает дверь своей спальни. Мать никуда не выходила по вечерам и никто, кроме молочника, не звонил им в дверь.

Став немного старше, Джина сделала открытие, что все дети в школе имеют не только мать, не и отца. Однажды, когда ей было семь лет, она спросила у матери, почему у нее нет папы, как у других.

Джойс побледнела и строго поджала губы.

– Твой папа умер, Джина. Он умер, когда тебя еще не было. А теперь допивай свой чай.

– Итак, девочки и мальчики, вы попали в эту школу для того, чтобы учиться быть актерами. Разрешите мне представиться. Меня зовут Руди Григороф, я работаю руководителем актерской группы с 1951 года.

Русский развел руками, как будто хотел обнять весь класс.

– Мы будем ставить Шекспира, Чехова, Брехта. Вы научитесь понимать и любить их. Ну вот, я рассказал вам немного о себе. А сейчас я хочу узнать, кто вы такие, и есть ли среди вас таланты. Теперь каждый из вас попробует немного поиграть, и мы увидим, что у нас есть. Ну что ж, начнем с… – мистер Григороф говорил с заметным акцентом.

Фрэнки, сидевшая рядом с Джиной, строила странные гримасы, напоминающие Руди Григорофа. Джине хотелось смеяться, но от волнения она словно окаменела. Она была уверена, что окажется самой бесталанной в классе, и с ужасом представляла себя стоящей лицом ко всем и играющей.

Она с волнением наблюдала, как другие студенты вставали, когда называли их имена, проходили в центр студии и начинали читать монологи. Почти все декламировали Шекспира, и это немного ее успокоило. Руди, в съехавших на нос очках, молча сидел за столом и смотрел. Джине он казался необычайно маленьким и напоминал какого-то сказочного гнома. Он был абсолютно лысым и только над ушами торчали клочья жиденьких волос.

В следующую пятницу Джина сидела на кровати, глядя на весь свой жалкий гардероб, раскиданный по комнате. Ничего подходящего для тех мест, куда Фрэнки хотела ее сводить, у нее не было. Она примерила свое лучшее платье, купленное года четыре назад, окинула себя критическим взглядом и сложила все вещи в сумку. Теперь уик-энд не казался такой уж заманчивой идеей. Вздохнув, Джина захлопнула сумку и направилась в кухню, где мать ела свои обычные тосты с мармеладом. Рядом с тарелкой лежала небольшая коробка и открытка.

– Завтра я тебя не увижу, так что подарю тебе подарок сегодня.

– Спасибо, мама. Можно, я открою.

– Пожалуйста, если хочешь.

Джина развязала ленточку на коробке и увидела шерстяные шапочку, шарф и перчатки мрачного коричневого цвета.

Джина открыла глаза и потянулась. Она взглянула на часы у кровати и вспомнила – в одиннадцать тридцать ей нужно быть на пробах. Оставалось всего полтора часа. Спрыгнув с кровати, она подняла шторы и задержалась на секунду перед окном, любуясь цветами, которые развела на своем балконе с видом на канал.

День был ярким, солнечные лучи освещали комнату. Джина приняла душ, накинула халат Мэтью и вошла в просторную светлую кухню приготовить себе кофе, пить который привыкла в гостиной. С маленькой чашечкой она села, на один из двух шикарных диванов, привезенных всего лишь несколько дней тому назад. Она постоянно спрашивала Мэтью, действительно ли они могут покупать все эти новые вещи, которые, казалось, появлялись каждую неделю. При этом он всегда обнимал ее и просил ни о чем не беспокоиться, ведь он неплохо зарабатывает и контролирует расходы.

Вернувшись в спальню Джина высушила волосы и долго причесывала их, пока они не заблестели. Затем надела так называемое пробное платье – простое и нейтральное. Оно подчеркивало ее стройную фигуру, но ничего не говорило о девушке, носившей его. Джина надеялась, что на пробах люди смогут с помощью своего воображения примерить ее к той роли, ради которой она туда пришла.

«Я получу эту роль, я получу эту роль, я получу эту роль», – твердила она, спускаясь по лестнице, чтобы поймать такси до Вардор Стрит, где проходили пробы. Уже на подходе к зданию сердце забилось чаще, хотя она и понимала, что глупо нервничать из-за десятиминутной беседы с каким-нибудь приятным незнакомцем. Но желание получить работу, все возрастающая неуверенность в себе и страх перед возможным отказом выбивали ее из колеи, не давали успокоиться. Она глубоко вздохнула, пытаясь в ближайшие двадцать минут положиться на судьбу, вошла в дверь и подала администратору свою визитку. Ей выдали сценарий и попросили прочесть несколько страниц. Джина села, с улыбкой посмотрела на обычное скопление блондинок, которых она уже начала потихоньку узнавать. Казалось, на пробах появляются одни и те же лица. Она просмотрела сценарий и подумала, что для предложенной роли подходит любая девушка в этой комнате, но не она. Вскоре произнесли ее имя, и она вошла в маленькую комнатку, где находилось три человека. Они пили кофе.

– Здравствуйте, Джина, проходите, садитесь. Я Ирен Монтегю, директор картины, это – Бен Блэк, режиссер, и Крис Хьюго, продюсер.

– Привет, папа, как съемки? – Фрэнки поцеловала Даниэля и села на стул напротив.

– Как ты, дорогая? Кажется, мы не виделись со времени нашей последней встречи в Лондоне.

– Поэтому и не виделись.

– Я только вчера вечером вернулся в город и провел все время с другом.

Фрэнки не знала, почему ее отцу приходится лгать. Она представила, как отец в сопровождении очередной блондинки выходит из ночного клуба. Газеты писали, что он вернулся со съемок еще неделю назад. Фрэнки даже представить себе не могла, скольким девушкам он кружил голову. Хотя, Даниэль, казалось, всегда немного стеснялся этого.

– Они хотят, чтобы ты сыграла три спектакля в этом сезоне в Чичестере, – из телефонной трубки донесся густой голос Питера Кросса.

У Джины упало сердце.

– Сколько? – дрожащими губами переспросила она.

– В общем – четыре месяца. А тебе не хочется узнать, какие роли они предлагают, перед тем, как обсудить сроки?

– Да, конечно.

Когда Джина открыла дверь их квартиры, Мэтью выбежал ей навстречу и, крепко прижав к себе, закружил по комнате.

– Боже, как я соскучился по тебе, – он поцеловал ее, поднял на руки и понес в спальню.

Ее тело содрогнулось от его прикосновений. Мэтью сбросил с Джины одежду и опустил свою голову между ее ног. Его язык страстно ласкал ее, и Джине казалось, что ее сердце остановится от желания. Ей хотелось почувствовать его внутри себя. Она схватила его за плечи и притянула к себе. Он вошел в ее теплую и влажную норку, и они захлебнулись от взаимного чувства наслаждения и страсти.

– О Боже, Джина, я больше не могу себя сдерживать. Давай вместе, сейчас…

Они не выбирались из постели целый день. Они разговаривали так, как уже не говорили несколько месяцев, извинялись, клялись больше никогда не повторять прошлых ошибок.

– Джина, так здорово видеть тебя опять, – Фрэнки обняла ее с такой силой, что Джина едва могла дышать. – Ну, дай же мне посмотреть на тебя, – Фрэнки отошла в сторону и с головы до ног осмотрела Джину. – Неплохо. Радостно видеть, что ты выжила и не дошла до ручки, пока твоей подружки не было поблизости, чтобы присматривать за тобой, – она опять обняла Джину, схватила ее за руку и потащила за собой. – Пошли. Мы поедем первым классом, я решила побаловать нас немного. Нам надо успеть на поезд.

Они прошли через Кинг Кросс, зашли в поезд и заняли хорошие места.

– До Йоркшира два часа, потом у нас пересадка, через пятнадцать минут мы сядем на поезд до Харрогейта. Там нас встретит Бетина, – объявила Фрэнки. – Ну, в путь. У нас почти два часа сорок пять минут. Ты мне расскажешь все о своей жизни за последний год.

Джина подробно изложила все события последнего года. Она сказала, что у них с Мэтью были проблемы, но теперь все изумительно… хотя это было так далеко от правды. Она не стала рассказывать о том, что опять начались ссоры, и что Мэтью слишком часто возвращается домой слишком поздно. Джине хотелось списать все на собственную подозрительность, но, к сожалению, ее подозрительность имела основания.

Проехав половину пути, Джина переключилась на Фрэнки.