(Биосоциальные факторы повышенной умственной активности)
[ 1 ]
Владимир Павлович Эфроимсон
I. Введение
Проблема повышенной умственной активности, особенно в ее наиболее ярком проявлении — гениальности, которому, по преимуществу, и будет посвящено исследование, тысячелетия привлекала большое внимание. Литература, посвященная гениальности и гениям, почти неисчислима. Но в подавляющем большинстве случаев гениальность понималась как нечто иррациональное, не поддающееся ни объяснению, ни анализу, нечто совершенно непостижимое. Рассмотрение накопленного гигантского фактического материала позволяет понять очень многие компоненты гениальности, не только подтвердить само собой разумеющийся примат социальных факторов в развитии и реализации гения, но и выявить огромную роль ряда биологических факторов в появлении потенциального гения. Прежде всего надо констатировать, что примат социального определяется четырьмя факторами, которые в дальнейшем будут рассмотрены подробнее:
1. Становление в детско-подростково-юношеском периоде твердых ценностных установок.
2. Выбор деятельности в соответствии с индивидуальными дарованиями.
3. Оптимальные условия для развития этих дарований, иногда активно созданные даже вопреки социуму.
4. Наличие благоприятных социальных условий (социального заказа, «спроса») для самореализации.
Постановка задачи и определение гениальности
Признавая примат социума, можно ли признать существование биологических, внутренних факторов гениальности? Можно ли допустить, что какие-то факторы встречаются среди гениев много чаще, чем среди всего населения? Мы решаемся утверждать, что на этот вопрос можно ответить только путем непосредственного изучения фактических данных, то есть самих гениев и их личностных особенностей. (...) Нужна статистика, а не просто справка о том, что такие-то гении обладали такой-то, в общем, редкой особенностью. Нужно показать, что данный фактор не случайно, а именно каузально связан с огромным творческим подъемом и размахом деятельности.
Но размах деятельности сплошь и рядом определяется такими социальными факторами, как родовитость, богатство, социальная преемственность. Следовательно, нужно каждый раз, рассматривая гениальную или необычайно творческую личность, выяснят.», представляется ли она таковой именно в силу личностных качеств, высокой личной инициативы, а не только в силу случайно унаследованного высокого социального положения и могущества. (...)
Нельзя ограничиться каким-либо одним историческим периодом, одной страной. (...) Единственный выход — это написать нечто вроде той всеобщей истории, на фоне которой во все эпохи, во всех странах, по крайней мере европейских, действуют рассматриваемые нами гении. Основное место мы уделим доказательствам наличия у гения той или иной из рассматриваемых далее биологических особенностей.
Но что такое гений?
Если признать гениями только тех, кто почти единогласно признан ими в Европе и Северной Америке, то общее число их за все время существования нашей цивилизации едва ли превысит 400—500. Примерно к таким цифрам приводит отбор знаменитостей, которым уделено максимальное место в энциклопедиях разных стран Европы и США, если из числа этих знаменитостей вычесть тех, кто попал в их число из-за знатности или по другим случайным «заслугам». Но если отграничение гениев от талантов останется спорным, то с особенно большими трудностями сталкиваются при определении самого понятия «гений».
Частота гениев потенциальных, развившихся и реализовавшихся
Необходимо подчеркнуть две пропасти, лежащие между: 1) гениями и замечательными талантами потенциальными, рождающимися, и гениями развивающимися; 2) гениями развившимися — и гениями реализовавшимися.
Гении и замечательные таланты почти всегда появлялись вспышками, группами, но именно в те периоды, когда им представлялись оптимальные возможности развития и реализации. Одной из таких оптимальных эпох был век (...) Перикла, у которого за столом собирались гении мирового ранга: Анакса-гор, Зенон, Протагор, Софокл, Сократ, Фидий — почти все коренные граждане Афин, выделенные из ее свободного населения, едва ли из 50 000 граждан. (...)
Если принять во внимание, что творчество музыкальных гениев древних Афин не дошло до нас, что гении естественнонаучные, математические и технические не могли ни развиться, ни реализоваться, что почитались полководцы, политики, ораторы, драматурги, философы и скульпторы, только на них был социальный заказ, то ясно, что в эту эпоху в Афинах могла развиваться и реализоваться едва ли пятая доля свободнорожденных потенциальных гениев.
В Афинах вовсе не собирались величайшие умы эллинского мира. Афинское гражданство давалось нелегко — только уроженцам города, а дети от брака афинянина с неафинянкой не считались гражданами Афин. Почти все названные выше гении сформировались на месте, в результате социальной преемственности, общения друг с другом, благодаря тому, что .понимание и «спрос» их творчество встречало не только в кругу ценителей, но и со стороны народа. Но никакие генетические данные не позволяют думать, что афиняне наследственно превосходили окружающие их современные народы. Секрет весь заключался именно в стимулирующей среде. А если это однажды произошло, следовательно, воспроизводимо и, более того, в десятки раз чаще, потому что в сотни раз шире спектр дарований, которые требуются обществу.
Имеется немало других примеров, когда весьма малочисленная прослойка, имевшая, однако, возможности развития и реализации своих дарований, точнее, так или иначе узурпировавшая эти максимальные возможности, выделяла относительно много исключительно одаренных людей. Так произошло в Англии в эпоху Елизаветы, когда быстро выделилось множество талантливейших людей, начиная с династии Сесилей-Берлей и Беконов, кончая Дроком, Радеем, Уольсингемом, Марлоу и Шекспиром. Так было во Франции в период энциклопедистов, революции и наполеоновских войн. Так было с дворянским (даже лицейским) периодом русской литературы. Так было с барбизонской школой живописи, с прерафаэлитами, с передвижниками, с амбрамцевской группой, с «могучей кучкой», с русскими академиками конца XIX — начала XX века. (...)
Общественная ценность реализовавшегося гения
Разумеется, нельзя в звонкой монете оценить, что дали миру Моцарт, Бетховен, Шекспир или Пушкин. Невозможно оценить в каких-то материальных единицах то, что дали гениальные композиторы, драматурги, поэты, невозможно оценить и вклад крупного, эпохального типа изобретателя, будь то Фултон или Дизель.
Впрочем, считают, что своими открытиями Луи Пастер скомпенсировал Франции убытки, понесенные в результате военного разгрома 1870—1871 годов. А эти убытки (помимо потерь убитыми и ранеными) составили 10—15 млрд франков (только контрибуция 5 млрд). При жизни Дизеля число работающих двигателей внутреннего сгорания исчислялось сотнями. Но вклад его в технику —несколько десятков млрд длр.
Можно заметить, что Коперник, Галилей, Кеплер, Ньютон, Эйнштейн открыли то, что и без них открыли бы полувеком позже (...). Однако анализ истории любого открытия, изобретения или крупного творческого акта показывает, что на долю его признанного автора пришлись совершенно необычайные, непреодолимые героические труды, сразу продвинувшие человечество на десятилетия. И если мы условно примем, что гуманитарные ценности, в силу ли своего облагораживающего влияния на человечество, в силу ли объединения его вокруг общих ценностей, в силу ли создания идеалов эквивалентны по ценности естественнонаучным, а эти последние — техническим, то это даст возможность перейти к условной, «рыночной» оценке гениев самой разной направленности. (...)
Мы должны исходить из того, что 1000 с небольшим патентов Эдисона принесли США несколько млрд длр. прибыли, что сульфамиды, антибиотики и вакцины спасли сотни млн людей, короткостебельные сорта подняли урожайность зерновых культур на десятки процентов. Вряд ли гении-гуманитарии были менее ценны для человечества, чем гении-изобретатели или гении-ученые, в таком случае каждый реализовавшийся гений приносит человечеству миллиардные ценности.
Можно объявить, что искусство, как и гуманитарные науки, не нужны и не имеют никакой материальной ценности, что научные открытия, не дающие немедленного выхода в практику, тоже не имеют материальной ценности, что большая часть технического прогресса - результат коллективного творчества, роль. индивидуальных гениев в прошлом преувеличивалась, а теперь быстро падает, но как бы умело ни складывали фактические данные, как гармошку, в минимальный объем, за гениями недавнего прошлого остаются гигантские заслуги. С возрастанием объема знаний, навыков, умений, информации, обладая которыми можно рассчитывать на продвижение вперед, роль гениальности, естественно, должна возрастать.
Социальные и информационные кризисы как факторы, повышающие значение исключительной одаренности
(...) Современное состояние науки и техники характеризуется, возможно, больше всего информационным кризисом, который слагается из:
1. Наличия непереваренного, не уложенного в какие-либо рамки старых теорий и систем избытка фактических данных.
2. Огромных междисциплинарных «белых пятен».
3. Существования неприступных для нормально подготовленных специалистов «китайских стен», разделяющих различные науки и различные области техники. Эти стены создаются труднодоступными методиками, терминологией, спецификой языка и мышления..
4. Осознания того, что именно стыки наук, междисциплинарные области — наиболее отдаточны и в первую очередь , требуют разработки.