Моей жене

О Федоре Ивановиче Тютчеве написано несколько книг и сотни статей, чтение которых убеждает лишь в одном — в принципиальной невозможности разгадать загадку, заданную этим человеком мировой культуре. Даже его родная дочь сомневалась в том, что ее отца можно безоговорочно отнести к числу людей, полагая его скорее духом, чем человеком. Собственная жизнь была его главным произведением — и он относился к ней так же легко и беззаботно, как и к текстам своих стихов и их дальнейшей судьбе. Блистательный и остроумный собеседник, он повсюду был желанным гостем: все восхищались и высоко ценили его непревзойденные остроты — и никто не взял на себя кропотливый труд собрать и систематизировать их при жизни автора. «Тютчевиана» вышла в свет спустя полвека после его смерти, когда непосредственное восприятие тютчевских острот, каламбуров и эпиграмм было безвозвратно утрачено. Нужны были обширные комментарии, чтобы разъяснить любопытным потомкам, в чем заключалась соль иных острот, и в свое время понятных только узкому кругу посвященных. Судьба не дала ему своего Эккермана, вот почему его блистательные устные импровизации практически не дошли до нас

[1]

. Его обществом дорожили члены Императорской Фамилии и великосветские львицы, восторженные барышни и недоверчивые студенты, седые сановники и маленькие дети. Поражавший современников исключительными по своей прозорливости мрачными предсказаниями будущего, он еще при жизни приобрел репутацию Кассандры, но благополучно избежал её участи. Ему безболезненно сходили с рук такие выходки, за которые любой другой человек неминуемо поплатился бы репутацией, карьерой, изгнанием, свободой…