Будильник зазвонил, как обычно, ровно в семь двадцать, и, не открывая глаз, мистер Кеслер протянул руку и выключил его. Жена уже встала и готовила на кухне завтрак — предметом ее особой гордости был, как она говорила, внутренний будильник, благодаря которому она просыпалась по утрам сама, не нуждаясь в искусственных механизмах.

Аромат жарившейся ветчины уже просочился в спальню, и, лежа на спине с закрытыми глазами, мистер Кеслер некоторое время с удовольствием втягивал его в себя. Потом с усилием приподнялся и спустил ноги на пол. На столике рядом с будильником лежали его очки, он надел их, жмурясь от яркого утреннего света, зевнул, с наслаждением почесал в затылке и пошарил ногами в поисках тапочек.

Приятное настроение улетучилось, уступив место некоторому раздражению. Одной тапочки не было на месте. Он опустился на колени и провел рукой под кроватью. А, наконец-то нашлась. Мистер Кеслер поднялся на ноги и, отдуваясь, направился в ванную. Уже намылив щеки и подбородок, он обнаружил, что бритва затупилась, и сразу же вспомнил, что вчера он забыл купить новые лезвия. Пришлось потратить больше времени, чем обычно, но все-таки он сумел, преодолевая мучения, придать своему лицу более или менее приличный вид. Затем умылся, тщательно почистил зубы и причесался. Мистер Кеслер не упускал случая подчеркнуть, что и зубы у него свои, и есть что причесывать, а раз так, он еще на многое годится.

Вернувшись в спальню, он услышал, как миссис Кеслер зовет его с лестницы.

— Завтрак на столе, дорогой.