Жизнь Ильи Эренбурга тесно связана с крупнейшими событиями двадцатого столетия. Книга воспроизводит многие страницы этой замечательной биографии. Воспоминания писателей К. Федина, Н. Тихонова, А. Твардовского, К. Симонова, А. Суркова, К. Паустовского, Б. Полевого, М. Алигер, С. Наровчатова, Л. Мартынова и других, художников М. Сарьяна и А. Гончарова, маршала И. Баграмяна и генерал-майора Д. Ортенберга, деятелей искусства С. Образцова, Л. Вагаршяна воссоздают впечатляющий образ И. Эренбурга писателя и публициста, своеобразного поэта, видного общественного деятеля. Читатель видит И. Эренбурга в различных обстоятельствах — в годы создания первых книг стихов и романов, в республиканской Испании, на фронтах Великой Отечественной войны, в редакции газеты "Красная звезда", на международных форумах в защиту мира, в многочисленных зарубежных поездках.
Из свидетельств людей, близко знавших писателя, мы узнаем о его человеческих качествах, о его творческой работе.
Составители Г. Белая, Л. Лазарев.
На переплете помещен портрет И. Эренбурга работы Пикассо 1948 года.
От составителей
Нарисовать — даже коллективными усилиями — портрет Ильи Эренбурга непросто.
Биография И. Г. Эренбурга связана с историей нашего века прямо и тесно. Очень часто он оказывался на тех перекрестках нашего столетия, где сильнее всего дули ветры истории. Самые значительные события XX века революционное движение в России, первая мировая война, Октябрьская революция, борьба с фашизмом, Великая Отечественная война, движение сторонников мира — очень многое определили в судьбе и творчестве Эренбурга. И невозможно рассказать о нем, не касаясь так или иначе всех этих событий.
Надо иметь в виду и то, что Эренбург, в ранней юности принимавший участие в революционном движении, впоследствии отошел от него и занимал в первые послереволюционные годы противоречивую позицию. Сам ход истории: успехи социалистического строительства и углубляющийся кризис капиталистического общества — писатель пристально наблюдал за этими процессами, чутко реагируя на происходящие перемены, — помог Эренбургу определить свое место в схватке двух миров.
Путь Эренбурга был сложным, случалось ему и оступаться. Но он не уставал искать, не боялся меняться, отвергать то, во что верил прежде, если находил в жизни свидетельства своей неправоты. Начав со стихов, которые, как он сам признавался, заменяли ему ту "общую идею", о которой тосковал герой "Скучной истории" Чехова, писатель пришел к твердому убеждению, что искусство — это оружие в борьбе за лучший мир и более совершенного человека, что художник не может не быть борцом. Об этой эволюции говорится на страницах сборника, говорится лаконично, потому что ее легче и естественнее проследить исследователю, чем запечатлеть в мемуарах. Но читателю, приступающему к чтению этой книги, наверное, нелишне о ней напомнить.
Без преувеличения можно сказать, что Эренбург объездил весь мир, не раз своими глазами видел то, что затем входило в учебники истории, участвовал во множестве конгрессов, конференций, дискуссий, дружил или близко наблюдал людей, имя которых было у всех на устах, — и не только известных писателей и деятелей культуры, но и военачальников, дипломатов, ученых, политиков. Вот почему в этой книге помещены воспоминания не одних литераторов.
Конст. Федин
Солдат и художник
Эренбург — товарищ наших трудов и дней, художник-современник, выдающийся советский публицист и общественный деятель, посвятивший всю страсть своего литературного таланта и темперамента боевому делу сотрудничества народов в защиту мира. Писательский путь его глубоко своеобразен и красочен.
Как сверстник Ильи Эренбурга, я могу считать, что мировая история заставила его задуматься примерно еще во времена англо-бурской кампании, что он помнит живые русские впечатления о так называемом «боксерском» восстании в Китае, что без слишком усердного заглядывания в справочники он мог бы писать роман из эпохи Ляояна, Мукдена, Порт-Артура, Цусимы.
Что же говорить о первой мировой войне? К этому сроку Эренбург обладал практическим знанием революционной работы, познакомился с знаменитой киевской тюрьмой — Лукьяновкой, попробовал несладкий хлеб политического эмигранта, давно уже писал стихи.
Первая мировая война, думаю я, тягостнее всех потрясений наложила черную свою печать на сознание и на сердце художника. Именно поколение двадцати-двадцатипятилетних содрогнулось тогда душой, пережив разгром и унижение самых человечных, самых чистых надежд юности. Свидетели кровавого неистовства хищников из-за дележа мира, свидетели бесчисленных и бессмысленных смертей одних своих товарищей, разложения и упадка других, молодые люди военного четырехлетия во множестве махнули на себя рукой, как на "погибшее поколение". Что они погибли, их на все лады уверяли те, кто их погубил, уверяли не без корысти для себя, потому что дорога спасения была одна — это дорога в революцию, а оружие революции и было направлено против виновников гибели молодого поколения в мировой войне.
Трагедия войны сказалась на многих писателях, приходивших тогда в литературу. Все роды отчаяния посетили в ту пору совесть поэтов. Иногда это было презрение к недавним богам и святыням — без разбору, иногда страх за будущее, иногда бунт против всего на свете.
