Имя Марко Поло известно всем. Отец и дядя его были венецианскими купцами.

Славу Марко Поло разделила Венеция, город, которому покровительствует Святой Марк. Здесь жили предприимчивые торговцы, промышленники, коммивояжеры, вечно занятые своими коммерческими авантюрами.

Историки изучают место и роль легендарного путешественника в этом сложном урбанистическом обществе, где тесно переплетались социальные и родственные группы, союзы и товарищества. С течением времени картина эта изменялась и обогащалась новыми и новыми подробностями и опытом.

Имя Марко Поло связано прежде всего с образом великого путешественника. Память о его открытиях стала легендой, но сам он не стал неким историческим символом. Сегодня мы можем, не боясь ошибиться, проследить основные этапы его карьеры, представить себе его образ жизни и положение в обществе.

Но можно ли считать, что мы знаем о Марко Поло все? Конечно, нет. Он оставил нам в наследство всего лишь одну книгу. В ней Поло совсем немного пишет о своей семье и очень мало о маршрутах своих путешествий.

«И они познали судьбу мудрого Улисса, который, причаливая к милой его сердцу Итаке, после двадцати лет странствий никем не был узнан. Эти трое людей, так долго отсутствовавшие в родном городе, что родные считали их давно погибшими, видели многое и вынесли столько несчастий и невзгод! Конечно же, они говорили на венецианском наречии, но напрочь забыли о своих прежних привычках. Походкой и манерой изъясняться они напоминали татар. Их одежда, превратившаяся в лохмотья, была одеждой диких кочевников. Поэтому, когда по возвращении домой они пошли в свой дом близ церкви Сан-Джованни Кризостомо (прекрасный дворец, который сохранился до нашего времени и называется Corte dei Milioni), родные не узнали их и отказались им верить». Как вы уже догадались, описанные события происходят в Венеции в 1295 году, когда трое путешественников — Марко Поло, его отец Никколо и его дядя Маттео возвращаются в родной город после 26-летнего путешествия по Китаю. Эта замечательная сцена описана Джованни Баттиста Рамузио спустя двести лет.

История имела счастливую развязку. Наша троица, изрядно потрепанная и привыкшая к тяжелым испытаниям, решает пригласить всех родственников и друзей семьи на большой пир, чтобы заставить признать себя и считаться с собой. Они появляются, когда все уже расселись по своим местам. На путешественниках надето по три роскошных, по моде того времени ниспадающих до земли, мантии — из атласа, дамасского полотна и бархата. На глазах у изумленных гостей они их стали снимать одну за другой, разрезать на полосы и отдавать слугам куски драгоценной материи. Затем Марко забирается на стол, держа в вытянутой руке рваную грязную одежду, в которой он пришел. Он достает зашитые в ее складках рубины, сапфиры, изумруды, карбункулы и бриллианты. Кузены и дяди начинают аплодировать, обнимать их и чествовать как героев. Конечно, на такие жесты были способны только богатые купцы Поло — их давно пропавшие родственники!

Очевидно, это всего лишь сказка, романтическая история, изобилующая преувеличениями, выдумками, ошибками и недостоверными фактами. Могли ли эти путешественники и искатели приключений полностью порвать с торговыми делами и привычками? А если они сохранили друзей и связи в Константинополе, как смогли сесть на корабль, так сказать, инкогнито? Разве не было у них до этого известности в Трабзоне, или, по крайней мере, в Греции?

Что касается знаменитого дворца Сан-Джованни Кризостомо, из достоверных источников известно, что он был куплен семьей Поло лишь много лет спустя. Уловка с драгоценностями, спрятанными в складках поношенного платья, описывалась довольно часто и другими рассказчиками.

В два очередных больших путешествия семья Поло отправляется не из Венеции, а из своих восточных «филиалов». Никколо и Маттео принадлежали к колониальной общине латинян (Latins), прочно обосновавшейся на восточных берегах Средиземноморья и далее — в портах Черного моря, караван-сараях мусульманских городов Ближнего Востока, даже Персии. Их предприятие осуществляется в типично восточном контексте и тесно связано с политическими изменениями и катаклизмами как в греческих колониях в Эгейском море, так и в Азии.

Учитывая нестабильность политической обстановки в тех регионах, которые исследовали Поло, странствия и труды двух, затем трех венецианцев мы рассматриваем не как ужасно рискованную авантюру в поиске случайной выгоды, попутно сопровождавшуюся изучением стран. Это предприятие абсолютно логичное с чисто экономической точки зрения.

Это никоим образом не приступ безумия и не прыжок в неизвестность. Поло трезво изучали политическую и экономическую конъюнктуру, рассматривали и учитывали месторасположение и возможности венецианского Востока, этих колониальных земель, этой другой, «новой Венеции».

В 1260 году политические условия в Азии были, может быть, не самыми благоприятными, но они способствовали активному передвижению караванов и торговцев. Благодаря укреплению государственного механизма, хорошо отлаженного, способного навести некоторый порядок в огромной империи, монголы завоевали тогда всю центральную Азию и навязали там условия мира, необходимые для того, чтобы товары Дальнего Востока проходили без особых препятствий и с наименьшими затратами до портов Черного моря или даже средиземноморского Востока, посещаемого итальянцами.

С незапамятных времен кочевые народы, населяющие высокие плато центральной Азии — район, часто упоминаемый под названием Туркестан, — угрожали государствам своих оседлых соседей. Они собирали войска и захватывали чужие земли. Некоторые из этих племен охотно служили наемниками, часто в качестве особой охраны правителей. Они претендовали на обширные владения, осуществляли наводящие ужас грабительские набеги на большие города, из-за ничтожно малых сумм разоряли караваны и даже чеканили новые монеты государств, столицы которых, не привязанные к определенному месту, перемещались вслед за стадами — в поисках новых пастбищ.

Когда-то Византийская империя в течение долгого времени сражалась с хазарами и печенегами, а затем вынуждена была считаться с ними. В начале первого тысячелетия турки-сельджуки, сначала воевавшие за халифа Багдада, отвоевали себе обширный султанат в Малой Азии, объединив под своим началом провинции и города, отобранные у Константинополя. Позднее, приблизительно с 1150 года, другие народы плоскогорья Азии (те, которых называют Кара-Хитаи, или монголы) идут на Восток, берут штурмом Китайскую стену, угрожают Китаю со стороны Пекина, занимают районы, которые сейчас образуют Манчжурию и Монголию. К югу другое объединение кочевых племен — гуридов — атакует и оккупирует весь север Индии.

В вековой истории этих набегов и вторжений важным событием XII века явилось объединение всех этих кочевых племен под властью одного властелина или, по меньшей мере, одного клана, одной семьи. До тех пор границы империи имели весьма туманные очертания и протяженность, часто недолговечную. Это было связано со случайностью возникновения союзов и постоянными конфликтами между их предводителями. Не было никакого единства ни в языке, ни в религии. Народы или конфедерации народов постоянно враждовали. Об этом состоянии анархии и беспорядка ясно свидетельствуют расхождения словаря китайских, мусульманских и христианских авторов, которые слишком скупо описывают этот чуждый им мир и чужие народы — татар, туркменов, кереитов, монголов.

Оба путешествия венецианцев, особенно второе, в котором участвует Марко, без всякого сомнения, похожи преимущественно на политическое предприятие (помимо миссии христианской), чем на торговое.

«Описание» информирует нас достаточно плохо и только намеками о причинах, которые привели двух братьев — Маттео и Никколо — в 1261 году, к тому, чтобы покинуть поселение венецианцев в Крыму, в Судаке и двинуться по дорогам центральной Азии. Была ли это их собственная инициатива? Получили ли они поощрение? Поручена им настоящая миссия или только передача писем? Все эти вопросы остаются без ответа. В предисловии книги излагаются некоторые факты (и комментаторы склонны им доверять), которые освещают отдельные аспекты экспедиции и намерения путешественников. Во всяком случае, ясно, что монгольские вожди, с одной стороны, и римская церковь, с другой — воспользовались их услугами.

Так, когда Маттео и Никколо во время их первого путешествия 1261–1265 годов готовились покинуть двор Великого хана, последний «их спросил: о папе, и о церкви, и о римлянах, и обо всех обычаях латинян». Он им предписал идти в Рим и дал для сопровождения «одного из баронов, имя которому Когатал». Он заставляет написать папе письма на татарском языке, чтобы попросить его, если он хочет, «послать до ста мудрецов, знающих нашу христианскую веру и все семь искусств

[4]

и если хорошо умеют доказывать и убеждать язычников и других людей силой аргументов и учить их слову божию». Он попросил также привезти ему масла из лампады Гроба Господня. Верные своему обещанию, по возвращении на Запад, узнав о смерти папы Клемента и встретив легата Гильома Аженского в Акре, затем отправившись в Венецию, они вновь уезжают на Восток, совершают паломничество в Иерусалим и возвращаются оттуда с маслом из лампады.

Обстоятельства второго путешествия более точно объясняют цели и природу экспедиции. В 1271 году в Акру прибыл Эдуард Английский в сопровождении 300 солдат, чтобы сражаться против мусульман, а также легат папы, Теобальдо Висконти, выходец из знатной пизанской семьи. Теобальдо, который дал обет идти в Святую Землю, встречает в Акре братьев Поло, которые ждут там письма от нового, еще не избранного папы. Утомленные ожиданием (Клемент IV умер вот уже 3 года назад), они покидают Акру и едут в Аяс, где узнают об избрании Теобальдо, который становится папой под именем Григория X 1 сентября 1271 года. Трое венецианцев, более заботящихся о том, чтобы хорошо выполнить свою миссию, чем о том, чтобы продолжить свой путь, возвращаются в Акру на галере, которую им дает король Армении Леон III. От Григория они получают различные инструкции и, чтобы их сопровождать, не 100 мудрецов, как того требовал Кубилай, а двоих братьев-доминиканцев — Никколо де Виченце и Гильельмо де Триполи. Последний был известен как автор трактата, озаглавленного «О государстве Сарацинов и Мухаммеда».