Столетие назад Эдмонд Абот (Edmond About), прекрасный французский писатель и один из предтеч «научной фантастики», опубликовал короткий рассказ под названием «Человек со сломанным ухом».

[1]

В своей занимательной истории он рассказывает о профессоре биологии, который высушивает живого человека, а затем, после «остановки жизни», длящейся несколько десятков лет, успешно оживляет его.

То, что в 1861 году было лишь забавной игрой воображения, в наше время приобрело довольно пророческую форму; поскольку, в свете последних научных достижений, похожий метод сохранения человека уже не кажется столь невозможным.

Из экспериментов Анри Беккереля

[2]

и других ученых мы узнали, что жизнедеятельность некоторых животных низших классов (коловратки,

[3]

тихоходки

[4]

и угри), семян некоторых растений и некоторых микробов может быть надолго остановлена с помощью понижения температуры до близкой к абсолютному нулю, а потом снова восстановлена после нагревания. Более того, исследователи наблюдали подобные «воскрешения» даже среди высших классов животных; хотя целое животное и не было заморожено, значительный объем тканей и даже целые органы были заморожены и оживлены. Аналогично сперматозоиды некоторых млекопитающих, обработанные защитными агентами, выдерживали температуру жидкого азота в течение нескольких месяцев без потери их подвижности и способности к оплодотворению. Более того, сердце курицы, подвергнутое подобному охлаждению, возобновило работу после нагревания.

Таким образом, не будет ошибкой ожидать в будущем все более сложных результатов; в самом деле, мы, наконец, просто вынуждены допустить возможность того, что методы заморозки и оживления людей будут однажды доведены до совершенства, в каком бы далеком будущем это не произошло. Так считает и М. Луи Хей, один из наиболее компетентных современных специалистов в этой области биологии. Он пишет:

«Есть очень убедительные основания полагать, что, благодаря будущим исследованиям, станет возможным сделать шаг через ту пропасть, которая сейчас отделяет высшие организмы от коловраток и тихоходок; после этого может быть найден способ останавливать жизненные процессы на неограниченно долгий срок» (Conservatism de la vie par le froid. — Hermann, 1959).

(geraldj. gruman, m.d., ph.d., lake erie college)

Читая эту книгу, я вспомнил историю одного бельгийского бизнесмена, который в начале второй мировой войны услышал слухи о возможности расщепления атомного ядра. Тогда он заказал большую партию урана в Конго и отправил ее на склады близ Нью-Йорка, как раз к моменту создания атомной бомбы. (Подробнее об Эдгаре Сенгьере, награжденном правительством США медалью «За заслуги», и бывшем президенте Union Miniere du Haut Katanga, см. The New York Times, 7-30-63:29.) Должен признаться, что если бы меня интересовали возможности спекуляции, я бы сейчас был занят скупкой оборудования, которое понадобится для проекта м-ра Эттинджера.

В отличие от создания атомной бомбы, предложения м-ра Эттинджера полностью человеколюбивы и благожелательны, настолько, что читатель может спросить, почему же ученые и врачи до сих пор не применяют низкотемпературные технологии (процессы «криобиологии») для продления человеческой жизни. На это приходится ответить, что слишком часто между открытиями ученых в лаборатории и применением этих открытий на практике для всеобщей пользы проходило слишком много времени. К примеру, в 1928 году сэр Александр Флеминг открыл, что пенициллин необычайно эффективно убивает микробов, но у него не было достаточных финансовых возможностей, чтобы произвести достаточное количество этого вещества. Из-за этого ничего не было сделано до тех пор, пока массовые потери во второй мировой войне не заставили правительства и компании Великобритании и США объединиться для поиска решения. Уже в 1944 году лекарство творило чудеса; но как насчет промежутка между 1928 и 1944 годами? Никто не сможет рассчитать цену человеческих страданий за эти годы. То же самое было и со многими другими важными нововведениями: первые методы анестезии были предложены в начале XIX века, но понадобилось более пятидесяти лет боли и мучений, чтобы хирургические операции, наконец, стали безболезненными, и гораздо дольше пришлось бороться, чтобы распространить этот метод на рожениц.

Можно привести немало аргументов, подтверждающих самое важное, на мой взгляд, качество книги профессора Эттинджера: автор пытается навести мост между сегодняшними лабораторными исследованиями и повседневной реальностью, потому что он смог увидеть нечто, сулящее человечеству огромные выгоды. Автор потратил годы, внимательно изучая специальную литературу, чтобы подготовиться к выполнению жизненно важной миссии: стимулированию общественной потребности в новой услуге, которую может предложить наука, и пробуждению ответственности врачей, адвокатов, бизнесменов и государственных чиновников за то, чтобы эта потребность была удовлетворена. М-р Эттинджер уверен, что то, к чему он призывает, в любом случае рано или поздно произойдет (в какой-то степени это уже происходит), но хочет быть уверен в том, что это случится как можно скорее и самым эффективным способом. Вот почему он выбрал энергичный, оптимистический стиль изложения, и, по-моему, у него для этого есть все основания: серьезное знание физических, химических и биологических процессов, которые он обсуждает, и трезвое понимание технических, экономических и социальных реалий сегодняшнего дня.

В чем же заключается это революционное открытие в науке? Если коротко, то в следующем: сегодня, если умирает человек, больше не годится хоронить или кремировать тело, поскольку есть надежда, что если сохранить его при сверхнизких температурах, врачи будущего смогут оживить человека и вылечить его. А если кто-то умирает от неизлечимой болезни, то неправильно будет позволить ему умереть; вместо этого следует поместить пациента в низкотемпературное хранилище до той поры, когда появится новое медицинское оборудование или будет открыто лекарство от этой болезни. Что касается научных и медицинских предпосылок этой теории, нам повезло: мы имеем превосходное предисловие, написанное д-ром Ростаном, завоевавшим всемирную известность своими научными исследованиями и пониманием социальных и философских аспектов науки. Как пишет м-р Эттинджер, д-р Ростан в 1946 году первым сообщил о защитном эффекте глицерина при замораживании клеток животных. Кроме того, заслуживает внимания факт, что английский ученый д-р А. С. Паркес, в чьей лаборатории эффект глицерина был независимо открыт в 1948 году, также благоприятно высказывался о возможностях криогенного хранения тела в течение неопределенно долгого времеми (С. Е. У. Уолстенхолм и М. П. Камерон, ред.: Ciba Foundation colloquia an aging, vol. 1., Boston: 1955, 162—69.)