Таркис ненавидел Клотильду, ненавидел искренне и заботливо лелеял в себе это отвратительное чувство, надеясь, что когда-нибудь в один прекрасный день он сможет позволить себе высказать надменной красавице прямо в лицо все, что он о ней думает. Естественно, планы натерпевшегося унижений молодого человека не ограничивались лишь произнесением пафосного, обличительного монолога. Еще Таркис мечтал опорожнить мочевой пузырь в пропахший лепесткам и роз и аромасмесями бассейн, а также подвесить за задние лапки на самое высокое дерево в парке ее капризную любимицу Жанетту, уродливого карликового пинчера, такую же несносную и стервозную самочку, как и ее хозяйка.

Среди всех неудач, выпавших на долю высокого и стройного мужчины, самой крупной и омерзительной была встреча с Клотильдой Дебарн: женщиной, перед которой нужно стоять на коленях с букетом цветов и признаваться в любви; красавицей, которой нужно любоваться и тайно вздыхать по ночам, представляя, что, прижимая к груди замусоленную подушку, ты соприкасаешься с ее обворожительным, волшебным, нежным телом, у которого нет изъянов, нет ни одной неправильной линии и недостаточно упругой формы.

Причина ненависти Таркиса крылась не столько в осознании невозможности осуществления его тайных желаний, сколько в той чудовищной снисходительности и пренебрежении, которые каждый день с завидным постоянством демонстрировала ему жестокосердная Клотильда. Она не воспринимала юношу всерьез, не считала его мужчиной и позволяла себе при нем всякие вольности, оттачивая на беззащитной перед ее чарами молодости новые уловки обольщения и приемы манипуляции особями противоположного пола. Вот и сейчас, прекрасно зная, что молодой человек должен был принести ей бумаги, красавица нежилась в шезлонге возле бассейна и даже не удосужилась прикрыть свою обворожительную наготу. Она мучила его, истязала каждый день, то даря обворожительные улыбки, то недовольно хмуря тонкие брови. Она была старше, умнее, имела завидное положение в обществе и прекрасно знала, что делает. Ей нравилось играть с юношей, используя на все сто процентов права начальника и практически хозяйки. Таркис ненавидел Клотильду, но вынужден был подчиняться правилам жестокой игры, то скромно тупя взор, то отвечая на благосклонную улыбку госпожи румянцем смущения на юном лице. Клотильда чувствовала, что при случае секретарь ей отомстит, но также и твердо знала, что этот случай никогда ему не представится. К слугам нельзя привязываться, их надо максимально использовать и выбрасывать, как старые, протертые перчатки. День замены Таркиса еще не настал, вулкан его ненависти был еще очень далек от разрушительного извержения.

– Почему так долго, неужели так тяжко донести пару бумаг?!

Прекрасная Клотильда немного приподнялась в шезлонге, отчего ее темная кожа с нежно-фиолетовым оттенком заблестела под лучами жаркого полуденного солнца. Лицо начальственной особы было хмурым, а почти прямая линия слегка пухловатых губок не предвещала приятной беседы. «Вчера мы соизволили пококетничать, сегодня натягиваем поводок!» – подумал Таркис, приветствуя хозяйку заискивающе низким поклоном и выкладывая из кейса на треногий столик толстую папку, закрытую на электронный замок. Под мягкой темно-коричневой кожей, обрамленной по краям позолоченными полосками, на самом деле крылся цельный ящик из пуленепробиваемой стали. Внутри него находилась дюжина-другая листов, содержание которых оставалось загадкой даже для него, личного секретаря и доверенного лица госпожи Клотильды Дебарн, одной из двенадцати членов Сбора Ведунов. Только сами ведуны, высшие вожди их расы, могли вскрыть электронные печати познакомиться с секретной информацией, переданной со специальным курьером. Таркис понятия не имел, о чем шла речь в доставленных этим утром документах, но точно знал, что они были непосредственно связаны с проведением внеочередного Сбора, назначенного через три дня на другом конце Нового Континента, в далеком шумном городе Ларикане.

Длинные сильные пальцы бойко стучали по залитой кофе, маслом и жиром клавиатуре, выбивая на ней неподражаемый скрипуче-клацающий марш, сравнимый по омерзительности и отсутствию музыкальной композиции лишь с потугами пьяного виолончелиста, случайно забредшего на сельское празднество и пытавшегося хоть как-то отработать дармовое угощение. Рослый широкоплечий мужчина лет тридцати – тридцати пяти с белыми, как высокогорный снег, волосами использовал свои руки явно не по назначению. Эти крепкие, внушающие уважение и зависть даже у натренированных спортсменов пальцы были созданы матушкой-природой не для того, чтобы терзать беззащитный смычок или проверять на прочность пластмассовые клавиши. Их истинное предназначение крылось в другом: цепко держаться за острые камни, спасая повисшего над пропастью хозяина, ловко вращать тяжелый двуручный меч или, на худой конец, выдергивать из досок большущие гвозди. Но жизнь такая странная штука, часто приходится делать то, к чему не приучен и даже не имеешь наклонности. Прозябающий на нищенскую зарплату учитель вынужден сам копаться в сантехнике и перестилать дома прогнившие полы; гений пера – кропать пакостные статейки для скандальных газетенок; рабочий – таскать с завода все, что плохо прикручено, а вор – строить из себя респектабельного человека. У большинства людей неадекватно завышенная самооценка, они думают, что сами вершат свою судьбу, хотя на самом деле это она ставит их в непривычные, а порой и весьма забавные ситуации, смеется над амбициями напыщенных простачков и преподносит им в отместку изощренные, коварные сюрпризы.

В маленькой комнатке убогой гостиницы было темно. Раздетый по пояс атлет сидел на заваленной мятыми листами бумаги кровати, мучил клавиатуру вместе с тонущей в его ладони мышкой и неотрывно смотрел на единственный источник света – старенький, подсаженный монитор, на котором мелькали колонки многозначных чисел, слов и непонятных аббревиатур. Иногда, наверное, чтобы хоть как-то разнообразить унылый цифровой пейзаж, на экране вместо таблиц появлялись чертежи устройств неизвестного назначения и схемы каких-то помещений.

Компьютерный злодей, совершенно не соответствующий бытовавшему в обществе стереотипу «чахлый, бледный заморыш-хакер», не пытался вникнуть и разобраться в бурном потоке хаотично поступающей информации, он записывал файлы на диск, чтобы затем, в спокойной обстановке, отбросив лишнее и второстепенное, не спеша разобраться в завале добытых нечестных путем сведений. Сейчас же его внимание было поглощено иным, куда более неотложным делом.

Мощная программа, разработанная одним из лучших мастеров взлома, легко расправилась с системами защиты данных двух крупнейших банков Нового Континента. Подобно угрю она проползла между плотными заслонами безопасности дальверийской спецслужбы, даже не заметила сопротивления со стороны центрального сервера местного муниципалитета, но забарахлила, завязла, натолкнувшись на архив городского архитекториума. Однако это оказалось еще не самым страшным, через пару секунд на старенький, видавший виды компьютер взломщика, как оголодавший ястреб, набросилась разработанная неизвестно кем и когда и уж точно не зарегистрированная программа агрессивной защиты.