В сладкой дреме он вяло скатывался по продавленному дивану вниз и чуть было не приземлился головой. Отродясь он старался так не падать, где-то слышал, что голова жизненно важный орган. Поэтому встряхнулся, сел и тупо уставился в пол. По полу ползала веселая муха, жизнерадостно потирала лапы и прихорашивалась. Надо было просыпаться. Совсем недавно к ним в коммуналку подселилась новая женщина, ее необходимо было срочно обаять, ибо дамочка, ее звали, кажется, Зинаида, работала в пищевом заведении, от нее всегда пахло вкусностями, и, при удачном раскладе, она могла бы его прокормить одними мясными деликатесами. И в самом деле, уже надоели каши да жиденькие супчики, а, между прочим, из комнаты соседки постоянно доносится запах мяса, сыра и рыбы, разумеется, не мойвы какой-нибудь, а самой что ни на есть осетрины! Значит, надо эту самую Зинаиду немедленно в себя влюбить! Ему-то это труда не составит. И тогда…

– Гражданка официантка! Эй, на балконе! Вас, кажется, Зинаидой зовут?! Так вот, у вас из кастрюли сперли курицу! – доносился из соседнего окна противный злорадный голос. – Вы оглохли, что ли?! Я говорю, вы вчера из своего ресторана домой курицу притащили, небось, ворованную, так вот, у вас ее прямо из кастрюли стырили!

Зинаида Корытская, женщина с двумя косицами (в простонародье «мышиными хвостиками»), старательно делала вид, что не слышит никакого голоса. Она была занята – морщилась, кряхтела и ойкала, однако пинцетом стойко выдергивала волосины на ногах. Красота настоятельно требовала жертв. И даже не столько сама красота (Зинаида считала себя достаточно привлекательной), сколько недобрые обстоятельства. Все дело в том, что ресторанчик «Летающая тарелка», где Зинаида Корытская исправно трудилась официанткой уже семнадцать лет, перекупил новый хозяин – молодящийся прыткий старикан Ушанин Глеб Борисович – и немедленно принялся «мести по-новому». Прежде всего, он смело пригласил на должность официанток молоденьких девочек, не старше двадцати пяти. «Чтоб радовали глаз и возбуждали аппетиты», – как он высказался. А поскольку Зинаиде совсем недавно исполнилось немножко за сорок три, то, по мнению Ушанина, ничего подобного возбуждать она была уже не в состоянии. Глупый гусак! Да если бы он знал, как при виде этих самых «мышиных хвостиков» – пардон, кос! – мужчин колотит, как они прячутся в салфетки, как надрывно сморкаются! Да они все трясутся, как малярийные, и от чего, если не от страсти?!. Короче, пока штат еще полностью не был набран, Зинаиде надо было срочно доказать свою сексапильность. Завтра же она заявится на работу в полупрозрачной блузочке с коротким рукавчиком «фонарик» и в короткой юбчонке, ну и, поскольку погода на дворе стояла знойная, не грех было мелькнуть и оголенными ножками. Тем более что ножки у Зинаиды были прямо-таки французские – худенькие, бледненькие, с выпуклыми, фигуристыми (только самую малость артритными) коленками. Единственное, что их портило, так это густой волосяной покров насыщенного темного цвета, ну, чисто обезьянья лапа! Ну с этим она легко справится, а в остальном на природу было грех жаловаться – для ее роста достаточно могучие плечи, грудь, точно два волейбольных мяча, узкий скромный зад без мясных излишеств и совершенно обворожительное лицо, эдакое узкое, породистое, с рельефным, видным носом и гордыми, крепкими губами. К тому же, господь наградил Зинаиду Корытскую совершенно уникальным речевым аппаратом, то есть ее голос имел такую силу, что им без труда могли наслаждаться жители соседних улиц, а язык настолько не держался за зубами, что в своем районе она служила даже неким подобием газеты «Из рук в руки» или даже «Из губ в губы» – не подумайте плохого. Нет, такие официантки на дороге не валяются! Обидно, что Ушанин этого сразу не разглядел. И потом, что за манера не обращать внимания на богатые душевные качества?! Однако против начальства не попрешь и поэтому приходится сейчас париться на балконе, принимать равномерный, естественный загар и выщипывать ненужный ворс.

– Я, конечно, понимаю, щипать щетину – дело жуткой важности, но, по-моему, Федул Арнольдович залез в вашу кастрюлю руками. Вы бы посмотрели, а то потом опять с нас спрашивать будете, куда это ваша курица улетела! – продолжала верещать из своего окошка мерзкая соседка Любочка, с яичным желтком на лице в качестве омолаживающей маски.

Утром Зинаида встала пораньше, надеясь, что ей посчастливится первой попасть в санузел. Однако все надежды лопнули мыльным пузырем – возле двери ванной уже топталась Любочка и, оттопырив зад, тщетно пыталась подглядеть в щелку за соседом. У Любочки по плану был день Приторной Кокетки, поэтому в ее мелких кудрях уже с утра красовался огромный вызывающий бант, а вместо кокетливого халатика, которого отродясь не водилось, она была закутана в большое махровое полотенце. Вид впечатлял, однако Федул Арнольдович упрямо не собирался попадать под Любочкины чары и выходить из ванной не торопился.

Зинаида отбросила челку со лба, резко поддернула кое-какие детали утреннего туалета и властно постучалась в двери:

– Господин Федул! Если вы считаете, что плюхаетесь в собственной сауне, хочу вас огорчить! Эта ванная – предмет общего пользования! Немедленно выплывайте!

Заслышав грозный рык Зинаиды, сосед шустро вывалился из двери, но тут же был обратно затолкан многопудовым торсом Приторной Кокетки.

Что уж там Любочка мурлыкала соседу, Зина слышать не могла, ее никто туда не пригласил, она, правда, попыталась прорваться – долбила в двери, колотила ногой, но из ванной доносился только беспомощный мужской писк, поэтому пришлось плестись на кухню, ставить чайник и даже покормить соседского кота Мурзика. Ванная не освобождалась. Зинаида задумчиво протерла пыль с телефона и тут вспомнила: