Специалисты спорят о том, как северную тайгу приспособить для жизни человека. Главный герой отправляется в командировку, одновременно в три разных места.
Так случилось — из него просто-напросто вышел второй «я». Шагнул и замер. Затем из этого второго шагнул третий, из третьего — четвертый. Три этих выходца с сухим треском растаяли в воздухе…
«А все кофе, — сердито думал Павел Григорьевич Пахомов. — Торчи тут дураком эти четверть часа».
Пахомов второй
…Иван Ламин растер в ладонях колос и понюхал его. Потом ссыпал зерна в рот и разжевал. Да, скоро надо косить, очень скоро, завтра. Ламин был стар и жевал не своими зубами, а вставными. Очень хорошие зубы, молодые, острые.
Он присел на камень и задумался. Дел было много приятных и неприятных, таких, в которых все ясно, и таких, где ничего не поймешь. Например, телеграмма.
«Буду проездом. Встречай. Твой Павел».
Все понятно, кроме одного. Павел — понятно. Рад. Вместе ходили, вместе мучились. Он, Иван, олешек гонял, Павел работал — варил еду, что-то считал, что-то писал, картинки рисовал. «Встречай». Очень хорошо, встречу. Что надо двум старикам? Оленина есть, мука есть, чай тоже есть. Что еще надо? Молодой аппетит. «Буду проездом» — совсем непонятно. Ламин задумался. Если на ветробусе, то не скоро приедет, тайга горела. Самолетом? Как найдет, где сядет? О сосны расшибиться может. Лучше не думать. Пусть сам думает.
Сидит на камне Ламин, слушает. Вот шорох, осторожные шаги. Знает Ламин, кто ходит — олень ходит. Пришел пшеницу кушать. Улыбается Ламин, ждет. Идет олень в летней небрежной шубе, лезет в пшеничные колосья, ест их.
