Выходной наконец наступил. Теперь всё зависело от того, уйдёт ли мать по своим воскресным делам… Но вот по комнатам вихрем пронесся запах «Клима», в коридоре раздалось привычное: «Вернусь не скоро, чао!» — и хлопнула дверь. Под окном взревел двигатель, и его удаляющееся урчание означало для Шуры желанную свободу. В голове билась одна-единственная мысль: «Наконец-то!» Последний взгляд в зеркало. Парик, платье, чулки (опять шов перекручен!), сумочка, накидка. Кажется, всё в порядке. Не забыть бы косметичку, а то в прошлый раз… Ах, вот она. Ну, вперёд!

Проскочить мимо отца незаметно не удалось. Как всегда, он возился на кухне, и его укоризненный голос застал Шуру у двери. В таких случаях лучше всего ничего не слышать. Фрр — и цветастое шёлковое облако вылетело за дверь. Отец, хоть и недоволен, матери ничего не скажет. А это главное.

В вестибюле за Шуриной спиной послышались быстрые шаги. Мужчина средних лет подбежал к двери, открыл ее и придержал, давая Шуре пройти. Потом вышел сам. Станция монорельса — совсем рядом, но сегодня можно направиться в другую сторону, к стоянке аэротакси. В кошельке, правда, не густо, но для девушки это не проблема. Мужчины у стоянки расступились, и к Шуре подкатился толстый розовый коротышка, бывший первым в очереди.

— Прошу вас, мадемуазель, вот как раз подходит такси. Позвольте подать вам руку. Пожалуйста, не ушибитесь. Ах, эти низкие дверцы! Не трудно ли вам будет выходить — это старая модель, у неё такие неудобные ступеньки… Может быть, вас проводить?

Ледяной взгляд, высокомерно вздёрнутый носик (выдержать паузу!) — вот теперь можно благосклонно кивнуть. Бормоча что-то вроде «счастлив услужить», толстяк влез в кабину.